– Ну что как? Ты убийца? – встречали незамысловатой шуткой каждого, кто выходил из кабинета.

– Нет, следующий, – ухмылялся парень и называл очередную фамилию из списка.

У всех было веселое настроение. С Мишей Одийчуком никто, кроме Пичушкина и Коломийцева, особенно не общался, поэтому поход в отделение восприняли как нечто вроде классного часа перед началом занятий. Анатолий Коломийцев скорбно молчал в углу. Когда назвали его имя, молодой человек тяжело поднялся и зашел в кабинет.

– Не знаешь, с кем у Одийчука были конфликты? – задал оперативник дежурный вопрос.

До этого все опрашиваемые мотали головой, и их отпускали, но тут в кабинете воцарилась тишина, а потом Анатолий заговорил:

– Миша с Пичушкиным общался в последнее время много. Он странный парень, неприятный. Тех, кто просил у него в долг, заставлял писать предсмертные записки. Как-то говорил, что пробовал труп на вкус, хотя врал, наверное. Не знаю. Я не хочу сказать, что он убил, но вы бы понаблюдали за ним, может, чего и заметили бы.

Оперативники усмехнулись, но похлопали парня по плечу и поблагодарили. Наблюдать за странными парнями их ПТУ они уж точно не собирались, но попросили перенести Пичушкина в конец списка, а затем и вовсе велели ему прийти на следующий день.

– Вообще знаю пару человек, кто примерно такие же расписки берет, но они обычно с членов семьи начинают. Зачем убивать должника, он ведь тогда ничего не вернет, – проговорил один из милиционеров, когда дверь за Коломийцевым закрылась.

– Это студент ПТУ, а не член ОПГ, – прошипел напарник.

– Так а кто становится членами ОПГ, по-твоему? – возмутился оперативник.

– Точно не психопаты из интерната для недоразвитых, – фыркнул его собеседник, припомнив, как кто-то из студентов упоминал, что Пичушкин – «один из интернатских».

Анатолий Коломийцев уже шел к выходу из отделения, когда его догнал Пичушкин, которому как раз сказали отправляться домой и приходить завтра.

– Что ты там такое наговорил им? – накинулся на парня Пичушкин. – Им же только повод дай на тебя посмотреть, сразу посадят.

– Что думаю, то и сказал. Сообщил, что в последнее время ты не очень адекватно себя ведешь, писать предсмертные записки требуешь, с трупами работаешь, – спокойно пояснил Анатолий.

Начни Коломийцев отнекиваться, потом за ним бы потянулась слава крысы, а ему этого не хотелось. Он клятву верности Пичушкину не давал, а вот за Мишу переживал.

– Не боишься? – с презрением в голосе спросил Александр.

– Тебя? – фыркнул Анатолий и одним движением отодвинул неказистого низкорослого парня, который, по сравнению с ним, и вовсе казался подростком. Пичушкин в тот день за ним не погнался, назавтра нужно было идти в отделение.

На следующий день Пичушкин в назначенное время явился в милицию. В дверях кабинета показался тощий, плохо одетый парень лет восемнадцати. Он держал руки в карманах и смотрел на присутствовавших с каким-то звериным испугом.

– Ну и зачем ты предсмертные записки всех просил писать? – с места в карьер начал допрос оперативник, лихо прокручивая в руках сигарету.