Вскоре статуя выплыла из темноты на поверхность, покрытая тонким слоем пыли, с огромным бурым пятном — кровью старшего из мальчишек, которые погибли из-за своего открытия. Казалось, что статуя кровоточит.

— Повозку сюда! — приказал Франек, поднял лампу и подал условный сигнал. Вскоре после этого обернутые тряпками колеса неслышно подкатили к месту работ, у лошадей на кованых копытах были такие же приглушающие звуки чехлы.

Лиа начинала беспокоиться все сильнее и сильнее.

— Вылезайте, — крикнула женщина, глядя в подвал. — Поторапливайтесь, пора убираться.

Канат натянулся, балка прогнулась под грузом, однако, к счастью, выдержала. Мужчины показались из дыры, подняли тяжелую статую на уложенную мешками соломы телегу.

— Стража! — послышался над площадью крик, возвращаясь эхом к Франеку и Лие.

— Вот тупой осел, — обругал Франек наблюдателя, который, конечно, хотел сделать как лучше, но солдаты Брурона наверняка после такого крика станут еще бдительнее нести стражу. Вот уже заплясали крохотные точки факелов. — Снимайте тряпки, — набросился он на застывших мужчин, прыгая в повозку. — Они все равно заметили нас, так что стук уже не помешает.

Лиа последовала за товарищем, уселась рядом со статуей. Щелкнула плеть, застучали колеса.

— Стоять! — раздался за их спинами приказ гвардейцев. — Стоять, именем короля Брурона! — Вообще слов было произнесено немного, и вот уже засвистели первые стрелы, вонзаясь в землю за их спинами. Две засели в дереве, одна разбилась о статую и одна угодила Лие в бедро; девушка вскрикнула.

В свете факелов она видела, как гвардейцы набросились на их помощников и задержали их. Тот, кто оказал хотя бы видимость сопротивления, умер на месте. Приказ Брурона об охране имущества пятицикловой давности по-прежнему карал грабителей смертью. То, что они взломали дом мертвеца, роли не играло.

Из темноты боковой улочки вылетели четверо конных гвардейцев, привлеченных криками. Им было несложно догнать повозку.

— Стойте! — крикнул первый из всадников. — Я могу…

Ее друг повернулся в сторону — плеть свистнула и угодила солдату в лицо. Глаз в буквальном смысле слова разбился под тяжестью оплетенного кожаного ремня. Гвардеец свалился с лошади; следующему всаднику пришлось увернуться, все потеряли темп.

Один из гвардейцев бесстрашно прыгнул из седла прямо на повозку, ударил Лию кулаком в лицо, чтобы оглушить, затем прямо по статуе полез к Франеку.

— Осторожно! — прохрипела Лиа, сплюнув кровью. Она со стоном вынула из ножен кинжал и полезла по подпрыгивающей повозке за гвардейцем.

Мимо них пронесся третий солдат. Он хотел отдать стражникам на воротах приказ преградить путь бессовестным ворам.

Франек был очень осторожен. Он метнул в мужчину мечом, когда тот находился на расстоянии трех локтей от козел повозки, и угодил ему в бок. На полном скаку солдат вывалился из седла, несколько раз перекувыркнулся, заднее колесо повозки переехало его.

Последний гвардеец собирался атаковать Франека сзади, когда Лиа вонзила кинжал ему в предплечье.

Вообще-то она целилась в спину, но сильное покачивание повозки и собственное ранение помешали ей попасть куда нужно. Женщина дернулась, вцепилась в противника и, падая, потянула его за собой. Они вместе перекатились через статую и упали с быстро катившейся повозки.

На этот раз Лие не повезло.

Она приземлилась под облаченного в доспехи тяжелого мужчину и смягчила его падение. Когда голова ее соприкоснулась с каменной мостовой Пористы, женщина почувствовала треск черепа и жгучую боль в груди.