— Мы с Максом его отпустили.

— Не понял, — удивился Шишкин. — Почему?

— Сделали вид, что поверили.

— На пустом месте его хрен «расколешь», Палыч, — пояснил Виригин.

— Смотря как колоть! Давайте его… обратно.

— Погоди, Палыч, пусть лучше успокоится.

— Чего ждать-то? Пока Кедров сам придет?

— Мы за ним «наружку» пустили, — сообщил Жора, — вместе с уэсбэшниками. Они и телефон обещали послушать.

— Это все… — Шишкин махнул рукой, — для кино хорошо.

Отдохнув на природе, он набрался сил и рвался теперь в бой.

— А чего мы теряем? — рассудил Любимов. — Кто-то ведь его нанял, не сам же он инициативу проявил. Вдруг проявится. У Кедрова, кстати, подельник есть, которого он не сдал… Крепкий кедр: я со следаком говорил, работали жестко, в том числе и неформально, а не сдал.

— Подельник и нанял, — предположил Виригин. — Долг отрабатывает.

— Ладно, уговорили, — нехотя согласился Шишкин.

— Я бы и за адвокатом «ноги» поставил, — продолжал Жора. — Без связи с волей такой фокус не провернешь.

— На всех ног не хватит.

— А что, Палыч, они, что, ангелы с крыльями? Или альтруисты? Тоже люди.

— «Адвокаты тоже люди!» — громко продекламировал Виригин, отпивая из кружки горячий кофе. — И подпись: Г. М. Любимов. И в вестибюле повесить на красном фоне…

Его зажигательная речь была прервана очередным зевком.

— Ну, лады, давайте и адвоката… Макс, ты чего зеваешь-то? Если в засаде не был?

— Я дочку до утра ждал. Юлька школу закончила.

— Поздравляю, — Шишкин хотел добавить: «С тебя бутылка», но что-то его удержало.

В тесной клетке в зале суда Серега Кедров выглядел куда увереннее и спокойнее, чем в комнате дачного домика в поселке Горелово. За окном сияло солнце, за околицей текла речка, в которой он на рассвете, пока безлюдно, рискнул искупаться, на столе красовался натюрморт из свежих огурцов и помидоров, стройных стрелок лука, завитка украинской колбасы. Смачную картину дополняла початая бутылка беленькой. Все то, о чем мечталось в следственном изоляторе. Мечты сбываются…

Но руки у Сереги тряслись — и вовсе не от водки, которую он почти не пил. И левый глаз дергался. На суде Кедров держался куда лучше — собран был, как волчара перед прыжком. Ведь на кону — свобода.

И вот он свободен. Нет ни наручников, ни конвойных. Он совершенно один. А одиночество в данной ситуации — отнюдь не лучший спутник. Голос сообщника в мобильной трубке не в счет.

— Так есть шанс, что выживет?..

— Есть, — после некоторой паузы ответил голос.

Подельник Кедрова с космической фамилией Лунин вообще все делал неторопливо и обстоятельно. Для мошенника — наипервейшее качество.

— Без сознания, но шанс есть. По телевизору сказали. Зря два раза палил. Остановить — одного бы хватило.

— Ты даешь, нах! — обозлился Кедров. — Тебя бы на мое место. Разы считать! По любому сваливать надо срочно. Как там у тебя?..

— Лучше пережди, пока менты успокоятся, — рассудительно предложил Лунин.

— Сколько можно ждать?!

— Все равно паспорт пока не готов.

— Так поторопи их, нах!..

Своей неторопливостью Лунин часто раздражал Кедрова, но в нынешней ситуации — особенно.