Филипп вытер рот ладонью и опять взглянул на Элейн.

– Что вы думаете об этом человеке, принцесса? Он довольно красив, чтобы приглянуться любой женщине. Но вы уже видели его прошлым вечером... Нравится вам мужчина, который убивает столь же легко, как и дышит?

– Она знает, какой я. – Аллегрето оттолкнул ящик. – И ты не святой, и Франко, если на то пошло.

Бандит задумчиво потирал пальцем губу, продолжая смотреть на Элейн.

– Он подчинился, когда я велела ему остановиться, – твердо сказала она.

– Да. – Филипп медленно покачал головой. – Но он ведь и не хотел убивать парня, миледи.

Элейн знала это. Как знала и то, что он перерезал бы горло Дарио, не удержи она его в последний момент. Пока они разговаривали, Аллегрето безучастно смотрел вдаль.

– Клянусь, он даже мог подумать, что ему следовало бы отблагодарить вас.

Аллегрето повернулся. Выражение лица не изменилось, глаза были черными, как полуночное небо. Элейн вспомнила его прикосновение тогда, в башне, его слова: «Я буду слушаться. Я попытаюсь».

Он послушался. Ее падший ангел, пират, убийца, ее воин-принц.

– Чтоб я пропал, если они не влюблены друг в друга, – нарушил молчание Филипп. Аллегрето с улыбкой взглянул на бандита.

– У меня же нет сердца. Отец давно вырезал его из моей груди ради собственного удобства. – Он кивнул на Элейн. – Но теперь она мой компас.

Он сказал это при всех, и Элейн осознала всю глубину его чувства к ней. Слово «любовь» было слишком легковесным для него определением.

– Значит, вы хотите войны? – спросил Филипп.

– Нет, – резко ответил Аллегрето. – Как только она займет свое место, все подчинятся. Думаешь, почему Франко хотел на ней жениться? Тебе известно, что значит для людей память о Лигурио. С каждым годом правления Риаты они чтят ее все больше. Взгляни, сколько жестокости потребовалось от Франко, чтобы удержать власть! Если бы я не держал у себя Маттео, он бы давно убил всех нас до последней женщины и ребенка, когда-либо прошептавших имя Навоны.

– Потому что он тебя боится, – упрямо возразил Филипп. – Если бы ты смирился с поражением, как сделала принцесса Меланта, у нас не лилась бы кровь.

– Ты англичанин, – процедил Аллегрето. – Ты не понимаешь.

– Я понимаю, что вы с Франко похожи, словно два кинжала. – Филипп повернулся к Элейн: – Вы понимаете это, принцесса? Вы были помолвлены с Риатой. Теперь смотрите на Навону, как помешанная девица. Сделайте выбор. Им обоим нужно только ваше имя, оба разрушат все, что создал принц Лигурио. Вы были далеко от этого змеиного гнезда, пока они дрались над его могилой. Да хранит вас Господь, принцесса. Сожалею, что вам пришлось вернуться, если это приведет к такому концу.

Элейн понимала старого бандита лучше, чем Аллегрето. Но она думала о Зафере и Маргарет, попавших к Риате, о собственном ребенке, который уже мог быть у нее внутри, о Джироламо, ждущем в городе, о Дарио, на коленях благодарившем ее за спасение.

– Я не знаю, что делать. Не знаю, как это предотвратить.

– Он спит с вами, – грубо сказал Филипп.

Элейн опустила голову от унижения.

– Да, и я разослал весть о нашей женитьбе по всему христианскому миру. – Аллегрето шагнул к ней. – Подними голову, тебе нечего стыдиться! Я тебя не подведу. Ты будешь в безопасности. Монтеверде будет в безопасности. Я обещал, что сделаю это, даже если сгорю в аду.

Он стоял перед нею, как Люцифер в крестьянской одежде. Теперь она была уже не в силах ни отвернуться, ни покинуть его.

– Черт возьми, она просто одурманена, – тяжело вздохнул бандит.