— Эта женщина твердо решила превратить меня в калеку, — сказал Пейтон, наливая себе кружку вина в надежде, что несколько стаканов потушат пожар желания. Он обернулся к Йену и, заметив, что тот хочет что-то сказать, быстро добавил: — Я не в настроении выслушивать шутки. Одно слово о том, что я, должно быть, старею и теряю свое очарование, и я за себя не отвечаю. — Он залпом выпил вино и снова наполнил кружку.

— Может, девушка вас не хочет, — сказал Йен.

— Хочет. Так же сильно, как я ее.

— Ведь она девица, к тому же соблюдает супружеский обет.

— Это мне известно.

— Тогда почему бы вам не оставить ее в покое? — спросил Йен, усаживаясь.

— Не могу, — рявкнул Пейтон, затем вздохнул и запустил в волосы пятерню. — Я просыпаюсь по ночам весь в поту и с трудом сдерживаюсь, чтобы не броситься в ее комнату, не забраться в ее постель и не овладеть ею.

— Так поступать нехорошо. Ведь она не похожа на женщин, с которыми вам приходилось иметь дело.

— Я знаю.

Йен вытянул ноги, некоторое время пристально смотрел на свои сапоги, затем вновь перевел взгляд на Пейтона.

— Ну, затащите вы ее в постель. Что дальше?

— Снова потащу. Йен поморщился.

— Не знаю. Может, после двух-трех недель безумной любви до потери сознания ко мне вернется рассудок, и я вновь стану хитроумным парнем.

Йен расхохотался.

— Как только станет известно, что она живет под одной крышей со мной, все решат, что мы с ней любовники, независимо от того, оставлю я ее в покое, как ты говоришь, или нет. А, учитывая тот факт, что она состояла в законном браке в течение пяти лет, никому и в голову не придет, что я соблазнил невинную девицу. Можешь считать меня несправедливым, даже жестоким, я не стану строить никаких планов на будущее, прежде чем не пойму, что на меня нашло.

— Может, это и к лучшему. — Йен налил себе вина. — Как вы думаете, она действительно попыталась бы сегодня убить этого негодяя? — спросил он, снова усаживаясь.

— Нет, — ответил Пейтон. — Она еще в замке передумала и потихоньку продвигалась к дверям. Увидела Авена и решила, что это Каллум.

— Вы объяснили ей, почему мальчики похожи, как близнецы?

— Я рассказал ей то немногое, что мне известно. Она на это никак не прореагировала. А тебе удалось раскопать что-нибудь?

— Его мать звали Джоан. Она была младшей дочерью свинопаса. Этот свинопас еще жив. Я собираюсь потолковать с ним в скором времени. Боюсь только, что не сдержусь и крепко отделаю этого дурня. Он, видите ли, выставил бедную девочку за дверь, едва узнал, что она брюхата. Люди думают, что он прекрасно знал, кто такой Каллум.

— Вот негодяй! Как он мог обойтись так с собственной дочерью?

— Думаю, об этой ветви семейного древа Каллуму рассказывать совсем не обязательно.

— И верно, ни к чему. Возможно, ему это известно, но я не стал бы проверять. Сообщи, если узнаешь что-нибудь еще, — сказал Пейтон, вставая. — А я попробую выяснить, не знает ли сэр Брайан что-нибудь о некой Джоан, дочери свинопаса, когда отправлюсь завтра в замок. Что ж, день выдался нелегкий, и если исходить из опыта предыдущих двух недель, то и ночка будет не из коротких. Выспись хорошенько, — добавил он со вздохом и направился к своей по-прежнему, увы, пустой постели.

Заслышав шаги Пейтона, Кирсти вцепилась в одеяло. У двери ее спальни он помедлил и пошел дальше, в свою комнату. Она с трудом сдержалась, чтобы не выбежать ему навстречу, и злилась на себя.

Этот мужчина хуже чумы. Она до сих пор не могла прийти в себя после любовных игр, которые он с ней затеял. Соски были напряжены и ныли. А главное — она все еще ощущала его пальцы между ног.