Но Мора продолжала о своем, словно Том вообще ничего не говорил:

- И еще… то, о чем Пресвятая Дева может спросить, так это о том, как мы, не прожившие и пяти минут в вере, можем объяснить то, как сильно Ее Сын любил этот мир…

- Хорошо-хорошо, мама! На самом деле я просто зашел узнать, как себя чувствует отец, и…

- Ты это и сделал, Том.

- Но, мама…

- Сынок, пожалуйста! - попросил отец.

Том покорно сел и стал слушать, пока мать рассказывала ему о разных горестях Пресвятой Девы.

- Ну почему ты не можешь поверить, Том? - спросила она таким тоном, словно уже знала его точку зрения.

- Да не то чтобы я не верю… - начал он.

- А в чем тогда дело?

- Мама, я же тебе сказал, что это не совсем так… Я просто не верю в некоторые вещи, - сказал он, надеясь, что мать поймет.

- Так во что же ты тогда веришь, Том?

- Я верю… Но это нельзя описать и понять умом.

- А ты знаешь, что это?

Отец пристально посмотрел на него.

- Полагаю, что да.

Том попытался думать о том, какие корзинки для хлеба лучше всего использовать для завтрашней презентации. И конечно же, хорошо будет положить в них фирменные салфетки «Скарлет-Физер». При этом он согласно кивал на все, что говорила ему мама. Она была рада, что «сделка» с Пресвятой Богородицей состоялась, и ушла на кухню с гордо поднятой головой.

- Спасибо, Том, - поблагодарил отец.

- Но отец, может, не следовало все это…

- Нет, Том… это называется «давать и принимать». Твоя мама дает мне многое, а я даю ей то, что слушаю ее. Вот и все.

- Но это очень много… Тем более столько выслушивать о том, во что не веришь.

- С Марселлой тоже что-то похожее?

- Я провожаю ее в спортивный зал, где она проводит уйму времени, хотя она и так прекрасна… Но я не буду изображать веру в то, во что не верю.

- Тебе лучше знать, - произнес отец. - Но придет время, и ты будешь изображать, что тебе легко живется.

Близнецы сидели на кухне и делали уроки, когда пришла Кэти. Мама уже начала шить им костюмы, поэтому тут же стояла швейная машинка. Отец на заднем дворе красил будку, которую они с товарищами сделали для Хувза. Один его друг подарил ему подкову, которую он собирался повесить на счастье. Щенок сидел на газете, разомлев от кухонного тепла.

- Рада тебя видеть, Кэти, правда, сейчас это не дом, а какой-то завод… или фабрика. До шести тридцати каждый занимается какой-то работой. Я надеюсь, ты поняла, что я имею в виду.

Конечно, Кэти поняла. Ведь заставить детей делать уроки, а Мотти покрасить будку без какого-либо стимула просто невозможно.

- Я собиралась заняться своими счетами, - сказала Кэти и села напротив Саймона и Мод. - Привет, - шепнула она, словно тоже ненавидела домашнее задание.

- Может, чаю? - спросила Мод с надеждой. Саймон так же с надеждой посмотрел на Кэти.

- Нет, до полседьмого нет, - прошептала Кэти, и они вернулись к работе.

Она даже не видела букв, строчки расплывались. Накануне она звонила Нилу… Мать и отец Саймона и Мод безумно признательны людям, которые так много сделали для их детей, но понимают, что это не может продолжаться вечно. Поэтому они хотели бы поскорее увидеть детей. И лучший вариант - близнецы должны вернуться домой уже в эти выходные.

А после половины седьмого все побежали любоваться свежевыкрашенной белоснежной будкой.

- Она очень красивая, - воскликнул Саймон.

- Ну просто дворец для Хувза! - радостно кричала Мод.

- Но пока краска не высохнет, он там жить не может, - сказал Мотти.

- Зато будет как далматинец! Черный с белыми пятнами, - обрадовалась Кэти.

- Нет, далматинцы белые с черными пятнами, - поправил ее Саймон.