Возможности казались бесконечными. Кэти чуть не танцевала от радости. Ее папа всегда говорил: «Жизнь - хорошая штука, пока не просыпаешься». Не то чтобы он сам следовал своей позиции и ходил куда бы то ни было, кроме конторы Сэнди. Бедный отец: он просто упадет, если узнает, сколько они с Томом Физером готовы заплатить за помещение. А мама просто поседеет. К концу жизни она, возможно, примирится с мыслью о том, что ее дочь каким-то образом захомутала единственного сына великой Ханны Митчелл. Ужасное преступление - в десятки тысяч раз хуже, чем внеурочный перерыв на чашку чая, перекур или просмотр телешоу. Маму не изменить. Сначала Кэти еще прилагала какие-то усилия, чтобы примирить женщин и заставить их общаться просто так, вне работы, однако все это было напрасно. Кэти до сих пор в бессильной ярости сжимала кулаки, когда мама вдруг вскакивала и неслась в Окленде по первому зову, чтобы мыть тарелки. Нил по этому поводу не особенно заморачивался. «Слушай, - говорил он, - с моей мамочкой никто ужиться не может, никаких сил не хватит. Прекрати заставлять свою мать делать то, что она ненавидит. Пойдем лучше навестим твою семью в вашем доме».

Мотти и Лиззи всегда с радостью принимали в доме Нила и Кэти, как и многочисленных молодых адвокатов, политиков, журналистов и борцов за права людей. И Нил регулярно навещал своих тестя и тещу. Он всегда находил, о чем с ними поговорить и чем заинтересовать. Однажды он привел к Скарлетам молодого человека, которого Ханна Митчелл называла лудильщиком, однако сам Нил именовал его коробейником. Нил только что блестяще защитил молодого человека от обвинения в краже лошади и пригласил его выпить пинту-другую, чтобы отпраздновать. Юноша смущенно ответил, что бродяг нечасто пускают в пабы, и убедить его в обратном не вышло. И тогда Нил сказал, что собирается навестить родственников жены: можно взять полдюжины пинт пива и поболтать о лошадях. Мотти Скарлет никогда не забудет этот вечер; должно быть, он тысячу раз говорил Кэти, что всю жизнь мечтал о том, чтобы развлекать «преступников». Отец Кэти всегда называл их преступниками, а не клиентами.

Постепенно ее мать начала успокаиваться, когда Нил приходил с визитом. Если она начинала чересчур услуживать, подливать ему чай чаще, чем нужно, пришивать пуговицы к пальто или даже чистить ему ботинки, Нил очень тонко и дружелюбно пресекал все ее попытки угодить, в отличие от Кэти, которая тут же пришла бы в ярость. Для Нила все было в порядке вещей. Он не находил странным тот факт, что ест бекон в фабричном коттедже с прислугой и ее бездельником муженьком. Нила интересовало все, о чем он с легкостью мог говорить. Он не выказывал ни малейшей доли отчуждения, в отличие от Кэти, которая все время щетинилась. Для него дело не стоило выеденного яйца. И действительно, тысячу раз говорила себе Кэти, ничего такого в этом нет. Кроме свекрови, которая вносила во все это громадную долю абсурда и гротеска. Кэти выбросила эту женщину из головы. Она вернется в Уотервью и подождет Нила дома.

Их дом номер семь назывался таунхаусом. Глупое слово, добавлявшее к стоимости маленького домика с двумя спальнями и крохотным садом лишнюю пару тысяч фунтов. Всего их было тридцать - домиков, построенных для таких людей, как Кэти и Нил: молодых пар, обеспеченных, работающих, без детей. До работы они ходили пешком или ездили на велосипеде - идеально для Нила и Кэти и еще двадцати девяти пар. И, когда придет время продавать дом, несомненно, найдутся желающие купить. Хорошее вложение денег, с точки зрения Джока Митчелла, который о вложениях знал все.

Ханна Митчелл выражала свое мнение об Уотервью лишь тяжкими вздохами.