Конечно, это не принято — ездить без компаньонки, но она была уверена, что в сложившейся ситуации маркиз собирается обращаться с ней даже не как с гостьей, а скорее как со служанкой.

Ей в отличие от любой другой леди, которую он мог бы с собой взять, можно отдавать распоряжения, и она вынуждена будет их выполнять.

— Ну что ж, теперь, когда мы все уладили, вы вольны возвращаться к гостям, — подвел итог маркиз. — Но помните: ни слова о том, что здесь обсуждалось, а когда мы будем уезжать завтра утром, у вас, сэр Джеймс, деловая встреча в Лондоне.

Джимми кивнул, и маркиз продолжал:

— А у меня — дело, отложить которое не представляется возможным.

— Мы не сделаем ошибки, милорд, — сказал Джимми, — и я постараюсь найти, для вас в Куско самые лучшие картины, которые станут украшением вашей новой галереи.

В голосе его звучали возбужденные нотки, и Николь понимала, как взволнован ее брат перспективой путешествия по местам, о которых она до сей поры даже не слышала.

Это было на другой стороне земного шара.

Впрочем, ей все еще с трудом верилось, что она тоже отправляется в путешествие.

Но что ни говори, а повидать мир куда лучше, чем сидеть в одиночестве в Кингз-Кип и тревожиться за Джимми.

Поднявшись наверх, чтобы переодеться, Николь вдруг сообразила, что привезла в Ридж слишком мало платьев для такой долгой поездки, и подумала, что за остальными придется послать домой.

Джеймс тоже собирался переодеться. Николь прошла через будуар к его спальне и, постучав, отворила дверь.

Она даже не успела открыть рот — едва завидев ее, Джимми быстро сказал:

— Я как раз думал, Николь, что поездка в Куско — это невероятно захватывающее путешествие! Наш отец, кстати, тоже говорил, что там полно прекрасных картин.

Он на мгновение замолчал, а потом продолжил:

— Один его друг видел их и говорил, что сейчас они в ужасном состоянии. После того, как иезуиты покинули эти края, до них никому нет никакого дела.

— У тебя впереди великолепное приключение, — улыбнулась Николь. — Но я уверена, что лишь благодаря моим молитвам маркиз решил ничего не сообщать тете Алисе.

— Тогда тебе лучше продолжать молиться, — чтобы по возвращении маркиз дал бы мне обещанные десять тысяч! — сказал Джимми и, помолчав, добавил: — Надеюсь, Баттер и Бесси будут хорошо заботиться о доме.

— Разумеется, — ответила Николь. — Кроме того, я не думаю, что это надолго. Если не случится ничего непредвиденного, маркиз вернется к королевским скачкам в Аскоте.

Глаза у Джимми загорелись:

— Ну конечно! Не сомневаюсь, он уверен, что его лошадь выиграет Золотой кубок.

— Тебе бы лучше послать Баттеру записку и, разумеется, некоторое количество денег, — напомнила Николь. — Можно отправить с ней грума и заодно попросить его привезти кое-какие из моих платьев.

Джимми улыбнулся.

— За своими планами его светлость напрочь забыл о такой мелочи! Конечно, тебе нужны платья — независимо от того, как они выглядят.

— Я думаю, что, раз мы с маркизом будем на яхте одни, это не важно, — сказала Николь. — Но если вдруг на борту окажутся его друзья, им покажется странным, когда я выйду к ним едва ли не в обносках!

Джимми забеспокоился.

— А что, они действительно такие ужасные?

— Хуже!

— Ладно, в конце концов, это его дело! — заметил Джимми. — Лучше пойду спрошу у него, могу ли я, не откладывая, отправить грума в Кингз-Кип. А ты составь для Бесси точный список-того, что она должна передать.