Тридцатилетний Паша Судоплатов покинул советское торговое судно «Шипка», на котором находился под прикрытием радиста, и 23 мая 1938 года ступил на ярко блестевшие после дождя улицы Роттердама. Было солнечно, и жарко становилось от того, что в кармане пиджака лежала коробка шоколадных конфет: переверни ее в горизонтальное положение – и включится часовой механизм. Специалист по взрывным устройствам Саша Тимашков, сопровождавший Судоплатова, зарядил бомбу лишь за десять минут до его ухода с судна. Коробка жгла бок, но больше всего волновала мысль: удастся ли выполнить важнейшее поручение партии и лично товарища Сталина.
По профессиональной привычке Павел явился на встречу чуть раньше: часы показывали 11.50.
Кафе хорошо просматривалось, и Павел сразу заметил полковника, безмятежно ожидавшего его за столиком. К счастью, тот был в одиночестве – а как развернулись бы события, если бы, черт возьми, он притащил с собой еще кого нибудь из сподвижников? А вдруг бомба взорвется сейчас, на самом подходе? Павел отбросил эту дурацкую мысль и решительно вошел в кафе. Разговор старых друзей был короток, договорились встретиться снова в пять часов в деловой части Роттердама. Павел говорил, а сам думал, что через тридцать минут после того, как он положит коробку на стол, естественно, в горизонтальное положение, от Коновальца останутся только клочья. А сейчас он улыбался и радовался встрече.
Судоплатов достал конфеты – слабость Коновальца – и положил презент рядом с ним на стол.
Полковник был тронут вниманием, они крепко, по мужски пожали друг другу руки.
Выходя из кафе, Павел еле еле сдержал желание дать деру подальше от этого адского места. Но он, наоборот, замедлил шаг, чтобы ничем не выдать своего волнения, повернул направо и зашагал, набирая скорость, по торговой улице.
Наконец заскочил в магазин, долго выбирал, что купить, – тридцать минут тянулись мучительно медленно, казалось, что они уже прошли и вся операция позорно сорвалась. Что скажет начальство? Какую мину сделает товарищ Сталин, попыхивая своей легендарной трубкой? Рассеянно купил шляпу и легкий плащ – все достойно, но не слишком модно: в ОГПУ весьма недолюбливали сотрудников Иностранного отдела, считая их пижонами, гонявшимися за заграничными шмотками.
Обыкновенная зависть внутренников, только и способных на вербовку дворников.
Тридцать минут. В чем же дело? Он вдруг почувствовал, что совершенно спокоен. Что ж, если «экс» провалится, сделаем вторую попытку. Расплатился. Оставаться в магазине было глупо. Только раскрыл дверь – и услышал хлопок, напоминавший взрыв шины. В сторону «Атланты» бежал народ – надо было смываться, и как можно дальше, благо вокзал находился рядом. Завтра утром явка в Париже, встреча со связником. Он сел на поезд Роттердам – Париж, но, проехав час, решил выйти: вдруг его запомнили железнодорожники? Случайность – это бич разведки, об этом он хорошо знал. Сошел почти у самой бельгийской границы, заскочил в ресторан. Дико болела голова, и совсем не хотелось есть. (Впрочем, у каждого террориста после убийства своя реакция, некоторые, наоборот, едят и пьют на полную катушку. Павел Судоплатов не выносил алкоголь и в своей долгой жизни выпил лишь два раза, и то по настоянию начальства.)
На такси пересек границу (пограничники мельком взглянули на чешский паспорт) и решил ехать до самого Брюсселя, благо на операцию выделили много денег, и ради безопасности стоило раскошелиться. В Брюсселе сел на поезд и поздно ночью благополучно добрался до Парижа. В отеле решил не ночевать: там следовало регистрироваться, а в паспорте стояли голландские визы. Контрразведка могла проверить всех прибывших в ту ночь из Голландии.
Сверлила мысль: удалась ли операция? Ведь взрыв – еще не доказательство. Вдруг Коновалец, оставив коробку на столе, отлучился в туалет, а в это время…
В мае ночной Париж особенно пригож, и все нравилось, особенно бульвары, по которым кружил. |