За волнорезами море было спокойным. Где-то смеялись, и звук разносился над водой, заглушаемый плеском волн и криками чаек.

Лодочник направил лодку к набережной, и она легонько стукнулась о камни. Анна заплатила ему четыре медных фоллиса, всего на миг встретившись с ним взглядом, встала и ступила на берег, давая ему возможность помочь Симонис выбраться из лодки.

Следует нанять транспорт, чтобы перевезти сундуки, потом найти постоялый двор, где можно получить кров и пищу, до тех пор пока она не подыщет съемное жилье и не обзаведется лекарской практикой. Здесь Анне никто не мог помочь, никто не мог дать ей рекомендации. В Никее, древней величественной столице Вифинии, расположенной на юго-востоке, по другую сторону Босфора, было иначе. Там лучшей рекомендацией для Анны было доброе имя ее отца. Константинополь находился всего в одном дне пути оттуда, но Анне казалось, будто она очутилась в другом мире. У нее не было никого, кроме Льва и Симонис. Они были беззаветно преданы своей хозяйке и, даже зная правду, все равно последовали за ней.

Анна двинулась вперед, по истертым камням набережной, между тюками шерсти, коврами, сырым шелком, посудой, мраморными плитами, ценными породами древесины и небольшими мешочками, источавшими пряные ароматы. В воздухе витали и менее приятные запахи – рыбы, кож, навоза и человеческого пота.

Она дважды обернулась, чтобы убедиться в том, что Лев и Симонис по-прежнему идут следом за ней.

Анна с детства знала, что Константинополь – центр мира, перекресток Европы и Азии, и гордилась этим. Но теперь мешанина чужих голосов, греческая речь, перемежающаяся незнакомыми наречиями, ее ошеломила.

Мужчина с блестящим от пота голым торсом, согнувшийся под тяжестью огромного мешка, столкнулся с Анной, пробормотал что-то и, пошатываясь, побрел дальше. Жестянщик с ведром и котелками громко рассмеялся и сплюнул на землю. Мимо бесшумно прошел мусульманин в тюрбане и черном шелковом халате.

Анна пересекла улицу, шагая по неровным булыжникам. Лев и Симонис следовали за ней. На противоположной стороне улицы стояли четырех-и пятиэтажные здания. Проходы между ними оказались ýже, чем ожидала Анна. Там неприятно пахло прокисшим вином, а шум на пристани стоял такой, что даже здесь, на противоположной стороне улицы, нельзя было разговаривать спокойно. Анна повела спутников вверх по склону холма, прочь от причала.

Слева и справа располагались всевозможные лавки, над ними – жилые помещения, об этом можно было догадаться по вывешенному в окнах выстиранному белью. Через несколько кварталов стало заметно тише. Они прошли мимо пекарни, и запах свежеиспеченного хлеба вдруг напомнил Анне о доме.

Они продолжали подниматься. Руки Анны болели от тяжести лекарских принадлежностей. Лев наверняка устал еще больше, ведь его ноша была еще тяжелее. А Симонис несла одежду.

Анна ненадолго поставила свою сумку на землю.

– Нам следует найти место, где можно будет остановиться на ночлег. Или хотя бы оставить свои вещи. И еще нам нужно поесть. Никогда в жизни не видела столько людей.

– Хочешь, я понесу твою сумку? – спросил Лев, но он и без того выглядел очень усталым и нес гораздо больше, чем Анна и Симонис.

Вместо ответа Анна снова взяла сумку и двинулась вперед. Вскоре они нашли уютный постоялый двор, где подавали обед. Тут были отличные перины, набитые гусиным пухом, и чистые полотняные простыни. В каждой комнате стояла довольно большая бадья, в которой можно было искупаться, и уборная с трубчатым стоком. Комната стоила восемь фоллисов за ночь – без учета питания. Это было дорого, но Анна сомневалась, что сможет найти что-нибудь дешевле.

Она боялась выходить на улицу, боялась совершить еще одну ошибку – сделать женственный жест или даже не отреагировать на что-то.