Облитый глазурью шоколадный тортик стоял на его письменном столе. Посередине, как именинная свечка, торчал блестящий патрон.

– Торт от меня с папой, – объявила мама, – а патрон от Пал Петровича. Он потрясен твоими оперативными способностями.

– Ну уж! – польщенно сказал Блинков-младший и взял патрон с глянцевой корочки торта. К донышку гильзы прилипло немного глазури. Он облизал. Капсюль оказался пробитым. – Пустой…

– Конечно. Станешь настоящим сыскарем – получишь и патроны, и пистолет. Но другого такого у тебя никогда не будет.

– Почему? – Блинков-младший присмотрелся к патрону. Он был не такой, как в мамином пистолете Стечкина.

– Во-вторых, потому, что этот патрон – от «ТТ», а он давно снят с вооружения. А во-первых, Пал Петрович оставил на нем дарственную надпись.

– Где? – Блинков-младший вертел патрон в пальцах. По всей его длине от донышка гильзы до кончика пули шла широкая грубая царапина. И – больше ничего.

Папа с загадочным видом достал из-под стола десятикратную ботаническую лупу, больше похожую на микроскоп. Митек сунул под нее патрон и нагнулся к окулярам. Царапина распалась на крохотные буквы: «Гению сыска Дмитрию Блинкову от восторженного поклонника».

– Делать ему было нечего, – буркнул гений сыска. Грудь почему-то сама собой выпячивалась вперед.

– Пал Петрович очень переживает, – пояснила мама. – Ему приходилось работать с Иванченко по одному делу. Он же не всегда был экспертом. Когда-то в сыске блистал!

– А потом? – заинтересовался Блинков-младший.

– Сорвался с крыши. У него каждая косточка в ногах собрана из осколков.

Блинков-младший вспомнил странную походку эксперта. А он-то посмеивался про себя: из штанов выпрыгивает Пал Петрович…

– Мам, – спросил он, – а почему такое внимание к Иванченко? То есть я понимаю, его жалко. Но в милиционеров стреляют каждый день, и газеты не всегда про это пишут. А тут было в библиотеке пять газет, и во всех – про него.

Мама не отвечала. Блинков-младший никогда не видел, чтобы у нее было такое растерянное лицо. Ведь она контрразведчица. Она умеет показывать только то, что хочет. Веселье, например. Иногда строгость, а растерянность – никогда. А сейчас хладнокровная контрразведчица куда-то подевалась, и на него испуганно смотрела просто мама.

– Митек, завтра после уроков ты, нигде не задерживаясь, пойдешь домой и сразу же позвонишь мне на службу. А потом будешь звонить каждый час и докладывать, что ты дома. Если меня не будет на месте, я включу автоответчик.

– Домашний арест, – добавил папа, хотя и так все было ясно.

– Ну что ж, спасибо за тортик, – сказал Блинков-младший. – Могу я хотя бы знать, почему?

– Потому, что дело Иванченко не для тебя.

– Ага, для меня отличная учеба, примерное поведение и вообще счастливое детство. А чем это дело отличается от других, которые не для меня?

– Я не могу с этим ребенком, – вздохнула мама. – Пойду чайник разогрею, остыл уже.

Она ушла, неловко прихватив чайник за край ручки и не замечая, что из носика понемногу капает на пол.

– Пап, может, ты мне объяснишь? – спросил Блинков-младший.

– Мама боится за тебя.

– Это я понял. Почему?

– А ты газеты внимательно читал?

– Не очень. Там было много всего. Еще почитаю, – сболтнул Блинков-младший и прикусил язык. Переплетенные копии газетных статей остались в прихожей. Надо было незаметно их припрятать, а то мама заметит и как пить дать отберет.