— Зачем ты звонишь? — спросил Степан. — Деньги кончились?

— И деньги тоже кончились, — засмеялась Леночка, — ты мой хороший, ты все отлично понимаешь!

— Понимаю, — согласился Степан.

— Ты чего не приезжаешь, Степа? Я скуча-аю, пла-ачу, жду-у…

— Плачешь? — переспросил Степан, и она опять засмеялась.

Как же его угораздило когда-то жениться на ней?!

— Конечно, плачу, — подтвердила Леночка. — Нет, правда, почему ты не приезжаешь?

— Мне некогда, — выдавил Степан.

Несмотря на то что они давно разошлись, она продолжала считать Степана своей собственностью, как считала собственностью все вокруг, что ей нравилось или было нужно. Или не нравилось и не было нужно, но почему-то хотелось получить.

Наверное, Степан никогда не решился бы расстаться с ней, если бы она не ушла сама. Она порабощала и закабаляла его, безоговорочно и целиком, как лихой татарский воин безоружного славянина, и, чувствуя свое унизительное рабское положение, Степан ничего не мог с этим поделать.

Он продолжал встречаться с ней — правда, довольно редко, раз в месяц, а то и реже. Она была ненасытна и изобретательна в постели, и после секса с ней Степан чувствовал себя так, как будто наелся жирных черных пиявок. Он хотел — и не мог — относиться к ней так же легко и весело, как она к нему.

Он хотел стать таким же, как она — свободным, раскованным, хватающим все, что подворачивалось под руку, никому и ничему не обязанным. По крайней мере в отношениях с ней. И не мог.

Она вышла за него замуж «на спор», как однажды призналась после очередной неистовой ночи, забравшей у Степана все силы. «Господи, неужели ты думал, что именно тебя я хотела получить в мужья! — кричала она в другой раз. — Кому ты нужен, жирный, уродливый мешок с дерьмом! Ты в зеркало-то на себя смотришь, когда бреешься?!»

Она бросила бы его сразу, если бы у него не было денег.

Леночка была сказочно хороша собой, и на поддержание этой сказочной красоты требовались средства, и немалые.

Почему-то, несмотря на буйную красу, желающих содержать ее постоянно не находилось, но она была оптимисткой и твердо верила, что в один прекрасный день все-таки уведет Билла Гейтса у его тупой американской женушки.

Иван был кредитной карточкой, по которой Степан постоянно выплачивал Леночке деньги. «В конце концов, если бы не я, — говорила она весело, — у тебя никогда не было бы детей! А так… пожалуйста! И у тебя ребенок, как у всех нормальных. Ты ценишь мое благородство? Я даже фигуру не пожалела!»

Степан ненавидел ее и не мог отказаться, когда ей приходила фантазия позвать его в постель.

— У Ивана в школе какие-то проблемы, — выдавил Степан неизвестно зачем.

— Господи, да у них всегда сплошные проблемы, — очевидно, она имела в виду детей, — и чем дальше, тем больше. Смотри, Степка, он через год-другой начнет девчонок водить, вот тогда, ты попляшешь! Будешь график устанавливать, когда ты трахаешься, а когда он, как в кино, где этот… как его…ну толстый такой… ну еще они вдвоем… Ширвиндт, вот кто!

Почему-то Степану была отвратительна мысль о том, что Иван будет приводить домой каких-то там девчонок. Леночка была большая мастерица вызывать в людях отвратительные чувства.

— Слушай, а чего ты его не отдашь в интернат? — спросила Леночка неожиданно. — Так сейчас все делают, с ними давно уже никто не валандается так, как ты. — Очевидно, она снова имела в виду детей. — Или тебе заняться нечем? Если нечем, то приезжай ко мне, Степочка, миленький…

— Я переведу тебе денег, — пообещал Степан с ненавистью.