— Я получил телеграмму в Кампо-ди-Фьори. Наша телеграфная станция расположена в Варесе, а не в Милане. — У Савароне немного отлегло от души, когда он понял, что сын все-таки не ослушался приказа. — У вас есть информация?

— Неполная, синьор, — ответил посланник, — но достаточная, чтобы считать дело чрезвычайно серьезным. И опасным. Внимание военных внезапно привлекло наше движение на Севере. Генералы хотят его разгромить. Они намереваются разоблачить вашу семью.

— Как кого?

— Как врагов новой Италии.

— На каком основании?

— За организацию встреч изменнического характера в Кампо-ди-Фьори. За распространение враждебных измышлений и клеветы на государство. За попытку помешать внешнеполитическим целям Рима и за подрыв индустриальной мощи страны.

— Это пустые слова.

— Тем не менее, они хотят устроить показательный процесс. Им это необходимо.

— Ерунда. Рим не посмеет возбудить, против нас дело на столь шатких основаниях.

— В том-то и дело, синьор, — сказал человек нерешительно. — Это не Рим. Это Берлин.

— Как?

— Немцы проникли всюду. Они всем заправляют. Ходят слухи, что Берлин хочет лишить Фонтини-Кристи влияния.

— Они уже смотрят в будущее! — заметил один из двоих, старый partigiano.

— И как они собираются это осуществить? — спросил Фонтини-Кристи.

— Они хотят накрыть тайную встречу в Кампо-ди-Фьори. И заставить всех участников свидетельствовать против Фонтини-Кристи как государственных изменников. Это не так трудно сделать, как вам кажется.

— Согласен. Вот почему мы до сих пор действовали с такой осторожностью... Когда это может произойти? Что вы об этом думаете?

— Я вылетел из Рима в полдень. Могу лишь предположить, что кодовое слово «поршень» было использовано не случайно.

— Собрание назначено на сегодняшний вечер.

— Значит, «поршень» использован очень своевременно. Отмените собрание, синьор. Явно просочилась информация.

— Мне понадобится ваша помощь. Я дам вам список имен... наши телефоны прослушиваются. — Фонтини-Кристи стал писать на листке карандашом, который передал ему третий partigiano.

— Когда должна состояться эта встреча?

— В половине одиннадцатого. Времени еще достаточно, — ответил Савароне.

— Надеюсь. В Берлине основательно взялись за дело. Фонтини-Кристи перестал писать и взглянул на связного.

— Мне это странно слышать. Немцы могут отдавать свои приказы в Кампидольо, но в Милане их нет.

Трое партизан переглянулись. Савароне понял, что услышал еще не все. Наконец человек из Рима заговорил:

— Как я сказал, мы располагаем неполной информацией. Но нам известно кое-что вполне определенное. Например, мы знаем, насколько Берлин заинтересован в этом. Германское командование требует, чтобы Италия открыто вступила в войну. Муссолини пока колеблется. По разным причинам, не в последнюю очередь и учитывая оппозицию со стороны столь влиятельных людей, как вы. — Он замолк в нерешительности. Не оттого, что сомневался в достоверности сведений, просто не знал, как их сообщить.

— К чему вы клоните?

— Говорят, что внимание Берлина к Фонтини-Кристи подогревается гестапо. Именно нацисты требуют от Муссолини показательного разоблачения, нацисты намереваются сокрушить оппозицию режиму дуче.

— Понял. Дальше?

— Они не доверяют Риму и еще менее — местным властям в провинциях.