Мишель прошла вперед и открыла дверь, за которой раньше находилась главная задняя комната дома, не выходящая на улицу. Мэгги проследовала за хозяйкой и вдруг почувствовала, как что-то коснулось ее лица. Сначала она подумала, что это пыль. Ей даже пришло на ум сравнение с поездом метро, бросающим теплый песок в лицо. Но тут звук стал громче, и она поняла, что это не пыль, а мухи, густое облако мух!

Увидев сидящего на диване мужчину, она сначала растерялась. Очертания предметов перед глазами расплылись, и она не сразу смогла сообразить, что происходит, словно воспринимала все сквозь толщу воды или сквозь сон. Безумие какое-то! «Неужели на нем водолазный костюм – синий, в крапинку, немного порванный водолазный костюм?» – спросила она себя и удивилась, почему глаза у мужчины такие желтые и мутные. А потом принялась судорожно искать свой телефон, и уронила его, и внезапно поняла, что пальцы ее не слушаются, она не может заставить их поднять телефон с грязного ковра, потому что никакой это был не костюм, а обнаженная, вздутая, лопнувшая плоть, и что он мертв. Мертв уже давно.

Они с Фридой шли по улице, застроенной современными офисными зданиями, такими высокими, что загораживали небо, отчего сумрачный день казался еще сумрачнее. Вокруг все было черным, серым и белым, словно на старой фотографии: однотонные дома, холодное чистое небо; мужчины и женщины, главным образом мужчины, проходящие мимо них, несли тонкие сумки с ноутбуками, держали наготове зонтики и были одеты в строгие костюмы и пальто. Единственным цветным пятном на этой картине оказался красный шарф, обмотанный вокруг шеи Фриды.

Фрида двигалась стремительно, и Саше, хотя она была выше ростом, приходилось прилагать определенные усилия, чтобы не отстать от нее.

– И вторники тоже, – продолжила она свою мысль. – Февраль – худший месяц года, намного хуже, чем январь, а вторник – худший день недели.

– А я-то думала, что это понедельник.

– Вторники хуже. Они такие… – Саша сделала паузу, пытаясь придумать, какие именно бывают вторники. – Понедельник похож на прыжок в ледяную воду, но вы испытываете одновременно потрясение и возбуждение. Во вторник вы все еще сидите в воде, но потрясение улетучилось, и вам уже просто холодно.

Фрида оглянулась, отметив зимнюю бледность, придававшую Саше еще более нездоровый вид, чем обычно, хотя это совершенно не портило ее необычной красоты, которая была заметна, несмотря на тяжелое пальто и туго стянутые на затылке темно-русые волосы.

– День не задался?

Они свернули за угол бара и почти сразу же вышли на Кэннон-стрит, полную размытых пятен – красных автобусов и такси. Начал моросить дождь.

– Не совсем. Просто одна встреча продолжалась дольше, чем нужно, потому что кое-кому слишком нравится слушать собственный голос. – Саша внезапно остановилась и огляделась. – Терпеть не могу эту часть Лондона, – заявила она, но не сердито, а словно только что поняла, где именно очутилась. – Когда вы предложили прогуляться, я подумала, что вы хотите пойти к реке или в парк. Я просто поверить не могу…

Фрида замедлила шаг. Они как раз проходили мимо крошечной огороженной лужайки, заросшей крапивой и кустарником.