На совещание она опоздала всего лишь на несколько минут. Вокруг стола сидели пять человек. Карлссон, комиссар Кроуфорд – с ним она не была знакома лично, но видела по телевидению в прошлом году, как он распинался об огромной работе, проделанной полицией, чтобы вернуть Мэтью родителям, и о том, что не собирается приписывать все заслуги исключительно себе, – и Иветта Лонг, которая посмотрела на Фриду с таким удивлением, словно спрашивала себя, как психотерапевт здесь оказалась. Еще там сидели двое мужчин, которых Фрида не узнала, – одного из них комиссар представил как Джейкоба Ньютона, и тот так покосился на нее, словно считал ее неким любопытным экземпляром кунсткамеры; вторым был доктор Хэл Брэдшо. На вид ему было слегка за пятьдесят, в темных вьющихся волосах блестела седина. На нем был деловой костюм в тонкую полоску зеленоватого оттенка. Когда Карлссон описал участие Фриды в деле Дина Рива, Брэдшо наградил ее хмурым взглядом.

– Не вижу в этом особой необходимости, – заявил он комиссару Кроуфорду. – Хотя, разумеется, ни на чем не настаиваю.

– Она нужна мне, – отрезал Карлссон и повернулся к Фриде: – Доктор Брэдшо собирается дать нам свою оценку сцены убийства и состояния рассудка Дойс. Доктор Брэдшо, прошу вас.

Хэл Брэдшо откашлялся.

– Всем вам, наверное, известны мои методы, – начал он. – Я придерживаюсь мнения, что убийцы очень похожи на художников, на рассказчиков. – Кроуфорд одобрительно кивнул и откинулся на спинку кресла, словно наконец почувствовал, что ему ничто не угрожает. – Сцену убийства можно рассматривать как произведение искусства, созданное убийцей.

Когда Брэдшо сел на любимого конька, Фрида откинулась на спинку кресла и уставилась в потолок. Он был собран из пенопластовых плит с грубым серым орнаментом, придававшим им сходство с камнем.

– Когда я увидел фотографии, то почувствовал, что смотрю на главу одной из моих собственных книг. Подозреваю, что раскрываю соль, не рассказав сначала шутки, но мне сразу стало ясно, что Мишель Дойс – высокоорганизованный психопат. Да, когда я использую такое выражение, большинство людей сразу представляют мужчину, который набрасывается с ножом на женщин. Но я использую термин в его строгом значении. Мне стало ясно, что она полностью лишена эмпатии, а следовательно, была в состоянии запланировать убийство, совершить его, создать место преступления, после чего продолжить вести нормальную жизнь.

– Вы пришли к таким выводам еще до того, как поговорили с ней? – уточнил Карлссон.

Брэдшо повернулся к инспектору. Его лицо выражало незлобивое удивление.

– Я работаю в этой области вот уже двадцать пять лет, так что у меня уже развилось шестое чувство – приблизительно такое же, как у экспертов в области искусства, которые мгновенно определяют, поддельный это Вермеер или нет. Разумеется, потом я опросил Мишель Дойс, насколько ее вообще можно опрашивать.

Фрида по-прежнему разглядывала навесной потолок, пытаясь определить, повторяется ли узор на плитах.

– Она призналась? – спросил Карлссон.

Брэдшо фыркнул.

– Место преступления – вот ее признание, – напыщенно произнес он, адресуя бóльшую часть деталей комиссару.