Он продолжал дальше в таком же духе. Разумеется, почти все это мистер Шиллитоу уже говорил мне три недели назад в нашей гостиной – и там, в присутствии моей хмурой матери, под мерное тиканье каминных часов, речи его звучали очень убедительно. Должно быть, после кончины вашего отца вы томитесь бездельем, мисс Прайер, сказал мистер Шиллитоу. Он зашел к нам для того только, чтобы забрать несколько книг, когда то взятых у него папой, и не понял, что я вовсе не томлюсь бездельем, а попросту больна. Тогда я даже порадовалась, что он этого не понял. Сейчас, однако, видя перед собой угрюмые стены тюрьмы, чувствуя взгляды мисс Хэксби и мисс Ридли, которая стояла у двери со скрещенными на груди руками и с этой своей связкой ключей на ремне, – сейчас я вдруг испугалась до смерти. На миг мне захотелось, чтобы они распознали во мне малодушную слабость и отправили меня домой – как порой отправляла мать из театра, когда видела, что от переживаний я вот вот расплачусь навзрыд в тишине зрительного зала.

Однако они ничего не заметили. Мистер Шиллитоу продолжал говорить – об истории Миллбанка, о здешнем распорядке, персонале и посетителях. Я слушала и кивала; мисс Хэксби тоже кивала изредка. Спустя несколько времени где то в тюрьме зазвонил колокол; мистер Шиллитоу и матроны разом встрепенулись, и мистер Шиллитоу сказал, что слишком уж заболтался. По сигналу колокола, пояснил он, арестанток выводят во дворы на прогулку; сейчас он вынужден препоручить меня заботам матрон, но я непременно должна зайти к нему в другой раз и поделиться впечатлениями о женщинах. Он взял мою руку, но, когда я двинулась было за ним следом в сторону стола, остановил меня:

– Нет нет, задержитесь у окна еще немного. Мисс Хэксби, сделайте милость, подойдите, постойте здесь рядом с мисс Прайер. Теперь, мисс Прайер, смотрите внимательно – и увидите нечто интересное!

Надзирательница отворила перед ним дверь, и он исчез во мраке лестничной площадки. Мисс Хэксби приблизилась ко мне, и мы обе уставились в окно. Мисс Ридли подошла к соседнему окну. Внизу простирались три земляных двора, разделенные между собой высокими кирпичными стенами, которые расходились от башни смотрительницы, точно спицы тележного колеса. Над нами нависало грязное городское небо, исчерченное солнечными лучами.

– Чудесный день для сентября, – обронила мисс Хэксби и снова перевела взгляд на дворы под нами.

Я тоже смотрела вниз и ждала.

Какое то время там было совсем мертво: тюремные дворы, как и вся прочая территория, совершенно голые, лишь гравий да глинистая земля, ни травинки, чтоб затрепетала на ветру, ни жучка червячка, чтоб птица к нему слетела. Но через минуту другую я заметила какое то движение в углу одного двора, а потом точно такое же и в двух других. То открывались двери, и из них одна за другой выходили арестантки. Еще никогда прежде я не видела зрелища столь необычного и поразительного; с высоты башни женщины казались крошечными, словно фигурки в часах или бусинки на нитке. Они вереницей вытекли во дворы и образовали три огромных замкнутых овала. Уже в следующую секунду я бы не сказала, кто из них вышел первой, а кто последней, ибо нигде меж ними не было заметного разрыва и все они были одеты совершенно одинаково: коричневый балахон, белый чепец, голубая косынка, повязанная на шее.