— Да, мэм. — Тимоти потупился; ему было стыдно, что Бьянка видела, как он плакал, словно маленький. — Прошу прощения за то, что было раньше, — пробормотал мальчик так тихо, что она едва расслышала его слова.

— За что, Тимоти? Я не понимаю, что ты имеешь в виду. — Быстро сняв забрызганное кровью платье, Бьянка с облегчением вздохнула, убедившись, что белоснежное нижнее белье осталось чистым.

Тимоти по-прежнему смотрел в пол.

— За… за то, что плакал, — проговорил он с дрожью в голосе.

— Но ты же сказал, что Натан был твоим другом. И наверняка не ты один его оплакивал.

— Но только я один плакал при всех.

— А… понятно. А вот я думаю, что ты очень смелый, Тимоти. Когда Натан упал, ты не думал о себе, ты думал только о нем. А ведь и тебя могли убить или ранить.

— Вы считаете, что я смелый? — Тимоти просиял. — Правда?

Бьянка обняла мальчика за плечи, провожая его к двери.

— Я в этом уверена. А теперь выполни мою просьбу, пожалуйста.

— Да, мэм. А потом я позабочусь о вашем ужине. — Мальчик гордо выпятил грудь.

Бьянка приняла ванну и села у стола. Взяла томик стихов, но тотчас же отложила книгу. Вскоре появился Эван, а следом за ним — Тимоти с подносом. Дождавшись, когда мальчик покинет каюту, Бьянка сказала:

— Надеюсь, мы больше не увидим этих отвратительных пиратов.

Пораженный тем, что жена вновь решилась затронуть эту тему, Эван пробормотал:

— Я тоже на это надеюсь. Нам повезло, что мы встретили лишь три корабля. Но теперь мы вряд ли столкнемся с другими пиратами.

— А тебе не кажется странным, что Гибралтар — британская крепость, а не испанская? — неожиданно спросила Бьянка.

— Вовсе нет. Ведь у британцев прямо-таки ненасытный аппетит на чужие территории. Испанцы долго бились за обладание этой крепостью, потеряли две тысячи солдат во время последней попытки вернуть ее себе, хотя Гибралтар — это всего лишь укрепленная скала из серого гранита. Возможно, ты слышала об этом.

— Разумеется. Испанцы надеялись, что англичане будут слишком заняты подавлением восстания в Северной Америке и не смогут защитить крепость. К несчастью для них, они ошиблись.

— Бьянка, откуда ты знаешь об этом? Ведь наша война с Англией закончилась два года назад, когда ты была еще девочкой. И почему ты заинтересовалась войной между Испанией и Англией из-за какой-то крепости на скалах?

Бьянка сочла этот вопрос оскорбительным для себя.

— Ты что, забыл о происхождении моей матери? И кроме того, осада Гибралтара сказалась на судоходстве в Средиземном море, а ты ведь знаешь, как зависит Венеция от морских перевозок. Почему же мне не знать, что там происходило? Разве женщины в Виргинии не интересуются такими важными вещами?

— Боюсь, что не очень-то интересуются, — ответил Эван с ухмылкой. — Но ты, я вижу, в этом разбираешься.

— Ты что, снова смеешься надо мной? — вспыхнула Бьянка.

— Нет, вовсе нет! — поспешно ответил Эван. — Просто я не думал, что ты так отличаешься от всех знакомых мне женщин.

Бьянка, нахмурившись, спросила:

— Почему же не предполагал?

— Видишь ли, мы привыкли считать, что женщины очаровательны и привлекательны, что они верные жены и преданные матери и их не интересуют иностранные войны, так увлекающие мужчин.

— Я не стану притворяться глупой, Эван. — Бьянка покачала головой. — Как могут женщины в Виргинии терпеть подобное к себе отношение?

Эван расхохотался.