— Иду, батя! — Егор, как всегда веселый и исполнительный, улыбнулся отцу, пошел в сарай, чуть косолапя крепкими, обутыми в новые валенки ногами. Он снял с гвоздя тяжелую ременную с кистью узду и пошел запрягать единственную оставшуюся после революционного разорения в хозяйстве лошадь Ромашку. Теперь к посевной решили прикупить еще одну, ибо одной лошадью обходиться ненадежно.

Егор надел на лошадь хомут, засупонил, приладил к оглоблям легкую крашеную дугу.

Тем временем Настасья заботливо уминала в легких беговых санях свежеобмолоченную овсяную солому, постелила на нее дерюжку, сверху прикрыв веретьем, подтыкая его со всех сторон.

— Вот теперь, Егорушка, тебе способно будет ехать! — говорила она, ласково поглядывая на мужа.

Егор обнял жену, потрепал по щекам выбежавших провожать сыновей, принял благословение отца и пошел к саням. На Егоре был крытый овчинный тулуп, который он сильно перетянул кушаком.

— Батя, купи пряников! — кричали дети. — И леденчиков привези.

Егор улыбнулся, согласно кивнул. Он уселся на облучок и тронул умную и сильную лошадь, нетерпеливо переступавшую ногами и просившую хода.

Дорога была наезженной, солнце светило вовсю, так что трудно было глядеть. Ромашка весело бежала в город по набитой дороге, обгоняя седоков и пешеходов.

ДУРНОЕ ЗНАКОМСТВО

До десятого съезда большевистской партии, поставившего Россию на рельсы нэпа, оставались считанные деньки — он начнется в марте 1921 года в Москве.

Но приближение новых времен уже чувствовалось вовсю. И главными их показателями стали рынки. Еще в начале зимы они удручали пустыми рядами. Теперь же, едва милиция перестала конфисковывать у торговцев товары, их изобилие выплеснулось на московские базары и толкучки.

Смоленский рынок во всех путеводителях назывался «Большим». И он действительно был таким, занимая громадную площадь, вмещавшую прорву всякого народа — от честных и наивных крестьян до уголовников всех мастей, шулеров, проституток.

Егор не мог миновать это торжище, ибо оно как раз лежало на въезде в Москву со стороны Можайской дороги. Задрав голову, Егор читал громадный рекламный транспарант, висевший на стене трехэтажного дома:

Большой Смоленский рынок Широкий выбор всего необходимого для провинции,

деревни и местной публики!

МАНУФАКТУРА. ГОТОВОЕ ПЛАТЬЕ. ПРЯЖА. МОСКАТЕЛЬНЫЕ ТОВАРЫ.

МЕХОВЫЕ ТОВАРЫ. ПРОДОВОЛЬСТВИЕ — МЯСНЫЕ ТОВАРЫ -

РЫБНЫЕ ПРОДУКТЫ. МАСЛО. ОБУВЬ. КОЖА. ПОСУДА. МЕБЕЛЬ.

САЛО. МУКА. КОСМЕТИКА. ЧАСЫ. ПИСЧЕБУМАЖНЫЕ И КАНЦЕЛЯРСКИЕ

ПРИНАДЛЕЖНОСТИ. МУЗЫКАЛЬНЫЕ ИНСТРУМЕНТЫ. ГОЛОВНЫЕ

УБОРЫ. КОНДИТЕРСКИЕ ТОВАРЫ и т.п.

Торговля ежедневно, не исключая праздников. Трамваи Б, 5,4,17

Егора интересовало как раз то, что было под этими буквами — «и т.п.». А под ними скрывалось множество различных вещей — от золота и ворованных бриллиантов до лошадей. Вот в конный ряд, с трудом правя лошадью в толпе, Егор и проехал. Здесь торговля была весьма скучной. Еще сказывались недавние войны, когда половину конского поголовья забрали на мировую, а оставшееся сильно пострадало от гражданской или было просто съедено во время голодовок. К тому же близилась посевная, а крестьянин в такое время лошадь не продаст ни за какие деньги, если только не вынудят особые обстоятельства — пожар или другое страшное бедствие.

Цыган опять откуда-то привел древнюю кобылу, которая так и норовила лечь от слабости прямо на снег. Еще два-три человека предлагали старых лошадей, годных лишь для живодерни.

Егор поспрашивал, поинтересовался, на каких рынках лошадиныя торговля нынче идет лучше.