Галина Артемьева. Блудная дочь
У закрытой двери
1. «Пап, мам, помогите!»
Аня часто плачет во сне. Сны – это пустое, ненастоящее. А слезы – вот они, катятся со щеки на подушку. И бормотание вполне различимое: – Пожалуйста, пожалуйста, отдайте. Не забирайте, пожалуйста. У Миши сердце от жалости к жене переворачивается. Знать бы, как помочь. Все бы сделал. Горы бы свернул. Но был у них уговор перед свадьбой: никогда не расспрашивать о прошлом. Все, что было до них, – закрытая книга. Закрытая и зарытая. Он любил Аню всю жизнь. Еще до их знакомства знал, что полюбить сможет раз и навсегда. И именно такую. У них в семье все однолюбы. Мельтешат, острят, веселятся, всех вокруг своим смехом заражают, но любят и хранят верность тем, кого выбрали. Если сердце подсказало, если душа наполнена горечью и трепетом любви, что остается? Беречь и хранить то, что послано. Иначе что? Пустота. Нестерпимо видеть слезы любимой жены и не уметь помочь. Лучше думать, что сны – ерунда. Приходят из ненастоящего. Приносят напраслину. Развеять их – ничего не стоит. Миша легонько дует на Анечкину щеку, на которой застыла слеза. Жена вздыхает, открывает глаза и улыбается. И кто был прав? Сон убрался восвояси. В настоящем – они. Их жизнь, их живое тепло, дочка Любочка, драгоценные мелочи, из которых составляется неповторимое чудо повседневности, основанной на любви. В любви он эгоист. Он получает свою радость и наслаждается ею сполна. Энергия наслаждения заразительна. Вот и сейчас. Он тянется к сонной жене – его женщине, по всем правам его – и жадно приникает к ней. Его жар сливается с ее теплом. И вот сонное неслышное дыхание, горькие всхлипы ее снов превращаются в счастливые стоны ее ответного желания. Такой ее никто не знает. Теперь уже не только он жаждет, но и она требует, двигается ему навстречу, раскрывается перед ним вся: настойчивая, горячая, счастливая. Они оба проваливаются в обморок любви. Ни одной мысли не остается. Только стремление: слиться друг с другом, раствориться самозабвенно. Быть. Потом они лежат, не размыкая объятий, приходят в себя, входя в новый день. Так начинается почти каждое утро их жизни с тех пор, как они вместе. Он не представляет себе, что может быть по-другому. Что кто-то кого-то не хочет, кто-то не дает, кто-то устал… Если соединяешь свою жизнь с единственной, с не случайной, то как это – не дарить друг другу радость? Лишь бы только Аня не плакала во сне. Не звала бы кого-то, не умоляла вернуть. А может быть, все это лишь ночные кошмары? Она просыпается, радуется и ничего не помнит из того, что приносит ей тьма. Но на всякий случай… На всякий случай он никогда не рассказывает ей о ее ночных слезах. Пока он рядом, она будет счастлива.
Начинается утренняя обычная суета. Дочь Люба, как всегда, окопалась в ванной. Гнать и торопить бессмысленно. Девица-красавица не выйдет, пока не будет полностью готова. Родители наводят утреннюю красоту в своей хозяйской ванно-туалетной комнате, примыкающей к спальне. Дочь не дает им разлучиться, им и тут приходится суетиться вместе. Аня принимает душ в кабинке, Миша – стоя в ванне. Потом дружно чистят зубы над двойной раковиной. К завтраку все собираются свежие, веселые. День в этой семье положено начинать с интересом и радостным ожиданием. Так завел Михаил, по-другому он не может. Он, влюбленный в нежную хрупкость жены, доволен, что Любаша пошла в него. Крепкая, жизнерадостная, уверенная в своих силах – такая не пропадет. В любой ситуации сумеет отшутиться, договориться. Страха не ведает. Миша по роду своей деятельности, как никто, знает, что движет людьми. |
