|
Лишь самые близкие друзья, в тот момент я к ним бесспорно относилась, знали, что эта влюбленность вовсе не является мальчишеской блажью и попыткой самоутвердиться. Мы знали, что «дама» отвечала одно время взаимностью нашему другу. Она очень быстро наигралась им и выпроводила вон из своей жизни. На Геру тогда больно было смотреть. Он верил, что эта женщина — на мой взгляд, обычная красивая эгоистка — по-настоящему любит его. Он оправдывал ее, как мог, я ругалась с ним до пены у рта. «Гера», — в юности я отличалась прямотой высказываний, — «Я перестану тебя уважать, если ты так легко будешь поддаваться этому наваждению. Тобой поигрались и выбросили, а ты унижаешься, молишь о встрече, дежуришь ночами под окнами». «Райка, ты не знаешь ее!» — простодушно отвечал наш бедный влюбленный, — «Она удивительная… Она… Она любит меня, я же видел ее счастливые глаза, когда мы были вместе. Просто из-за своего замужнего положения она решила прервать нашу связь. Ей кажется, что она портит мне жизнь…Вот увидишь, если я докажу, что не могу без нее, она уйдет от мужа, она придет ко мне…» Каким же ударом для витающего в облаках мальчика было узнать, что эта дама завела себе нового любовника: видимо, понимая, что возраст уходит, женщина гналась за яркими ощущениями. Гера все понял, осознал, что его вовсе не любили, осознал, что для «дамы» все это было обычным приключением. Что ж, всякие болезни рано или поздно заканчиваются или смертью или выздоровлением, как известно. Гера тогда остался жить. Понятное дело, растерял весь свой романтизм и веру во что-то большое и светлое. Превратившись в циника, он нравился мне больше. Кстати, никаких серьезных и долгоиграющих отношений с женщинами у него с тех пор не было. Да и не могло быть — то, во что не веришь, с тобой произойти не может. Закон, между прочим, эзотерический.
— Раевская! — Деркач, как огня, боялся обычных для Раи рассуждений об устройстве мира. От них у следователя почему-то начинала болеть голова и легонько постанывать сердце. — Нет, нет, я не отвлекаюсь, — Рая улыбнулась следователю какой-то излишне опекающей улыбкой, — Вобщем, прошло довольно много времени, может быть лет пять, пока «мадам» объявилась вновь в Гериной жизни. Это была уже совершенно другая женщина. Муж бросил ее с ребенком, оказавшись больше не в силах терпеть ее постоянные загулы. «Мадам» начала пить, ребенку не уделяла ни малейшего внимания, полностью спихнув воспитание мальчика на свою полоумную мать. Количество ее ухажеров все уменьшалось, их социальный статус оказывался все меньше. Тогда «мадам» вспомнила о Гере. В тот момент уже существовала «For you», Гера крепко стоял на ногах. Подумать только, спустя шесть лет, «мадам» оповестила Геннадия, что тот является отцом ее сына, и что пора бы взять на себя заботу о ребенке. Возможно, кому-то все дальнейшее покажется страшным, но не мне. Я слишком хорошо знаю, сколько боли причинила эта женщина Геннадию в свое время. Поэтому, узнав о том, что Гера выпроводил ее, даже не пожелав взглянуть на ребенка, и запретил ей впредь приходить к нему, я ничуть не удивилась. Он, попросту говоря, не поверил, что может быть отцом ее сына. Эта женщина вполне могла выдумать эту историю, дабы подкрепить свое материальное благополучие. Спустя еще года четыре Гера зашел к нам с Олегом в гости в абсолютно подавленном состоянии. Он случайно столкнулся на улице с «мадам», та была с сыном. Сама она выглядела, как совершенно опустившаяся женщина, сказался и алкоголь и бытовые трудности — она ведь никогда не умела работать. А сын… Гера говорил, что увидел пацаненка и сразу понял, — это его сын. Глаза, волосы, манера говорить… Гера чувствовал себя тогда дико виноватым. Конечно же, он бросился помогать растить ребенка, забирал мальчика к себе, нанимал ему частных преподавателей. |
