Часом позднее я нашёл моего доброго приятеля Устиныча под полубаком, восседавшим в позе оскорблённого достоинства на бухте нового швартовного троса. Лучший боцман Мурманского рыбфлота терзался вселенской печалью. И правда, кого из великих ценили при жизни? Я начал каятся с извинениями за свою инициативу с переводом. «Да я тебя не виню, Вальдамир» — с горечью молвил боцман. Наши то что, народ смышленый, но не развитый. Ленивы мы русские, ленивы и нелюбопытны. Читать лень, учиться лень. Каким мир божий сотворен, когда Вселенная родилась? Как Человек устроен? Узнать поспешай! Так нет, опять лень! Наши то ладно, лапотники, простота! Ну этот то, ведь офицер королевский, видно же граф (!) белая кость, дворянчик… и не понимай, Ай донт андестенд, их нихт ферштейн, Йай фуштур икке, понимаешь. Ты же форпост научный, родина университетов, просвещенная Европа, понимаешь. Я же ведь к нему с респектом. На языке Шекспира и Бернса, понимаешь. А он: «Kрэйзи, крэйзи!»

В то время, как наш усатый полиглот с гордо поднятой головой, приговорённого к казни Сократа удалялся к себе в каптёрку под полубак, Ваш покорный слуга был оперативно произведен начальством в штатные толмачи, то бишь в переводчики. Мой английский, мягко говоря — «оставлял желать…» Я выезжал на нескольких десятках типичных и специальных морских фраз и выражений, вызубренных в мореходке. Это давало какой-то словарный запас и привычку к арифметически правильной конструкции английской фразы. Не обладая особыми способностями, как у боцмана (а он и правда был человек талантливый) Шекспира и Бернса, особенно в оригинале, я опасался. Тем не менее с моей помощью наладилась какая-никакая коммуникация. Норвежец наконец смог представиться плененным им русским офицерам — капитану Владлену и старпому — Савелию Кондратьевичу.

Тут нас ждал сюрприз, майор к эффекту привык и посмеивался — командира береговой охраны сектора Медвежий (по норвежски звучит как Бьернья) звали Свен, ну а фамилия (ой — вэй, вы не поверите…) — Бьернсон. Я так думаю, что у его начальства в военно-морском штабе, где-нибудь в Осло, а то и поближе в Трамсё, попросту военное чувство юмора — «Ах, у нас тут майор Медведев. А не послать ли нам Медведева в сектор Медвежий. Охранять наш родной норвежский Медвежий от набегов русских медведей будет бравый майор Медведев… (Господа офицеры, всем смеяться!)»

В полдень Бьернсон вежливо объявил капитану, чтобы экипаж приготовился к швартовке со сторожевиком «Сенья» и официальным тоном добавил: «Жуковск» будет далее препровожден в надежное недалекое место. Там он будет оставлен на несколько суток для ожидания начала расследования инцидента и решений норвежских властей относительно дальнейшей судьбы судна и экипажа. «Я не без самолюбования переводил капитану этот интернациональный канцелярит (воистину — „Бюрократы Всех Стран — Объединяйтесь!“»

Наш ржавенький рыбачок пришвартованный к новенькому, пахнущему свежей краской (словно только сошедшему со стапелей верфи) военному — красавцу «Сенье» производил впечатление блудного сына, который капитально истаскавшись, в сопровождении красивого и ухоженного, а главное умного брата (оставшегося при богатом родителе) волочиться со скорбной рожей к папаше на покаяние.

Меньше, чем через час наша сладкая парочка подошла к западному, покрытому высокими отвесными скалами побережью. Самым малым ходом, изрядно петляя, мы вошли в небольшой фьорд (залив). Со стороны моря это место совершенно не просматривалось и должно было представлять превосходную базу для небольших военных кораблей и подлодок.