В помещение хлынули грохот волн и йодная свежесть морских брызг, смешанная с пресной свежестью ливня.

Следует заметить, что замков на дверях кают на «Гордости Тамаев» никогда не было. Их функции выполняли пеньковые веревки, которыми связывалась дверная ручка, и специальный штырь, вбитый в дверной косяк.

Замков, кстати, не было и в Вае.

Объяснялось это вовсе не тем, что в Вае не знали такого порока, как интерес к присвоению чужого добра. Но леностью вайских жителей и тем, что настоящие любители чужого добра с легкостью управлялись со всеми видами замков, известными в провинциальном Варане.

Пеньковая веревка лопнула от удара сапожища. Сапожище принадлежал человеку, в котором Эгин отнюдь не сразу узнал капитана. Лицо его было перекошено от умственного напряжения и залеплено длинной водорослиной, одежда – мокра, а волосы – стянуты в неопрятный пучок на затылке.

– Вашу мать, гиазир Эгин! Говорил я: гнилое это дело. Думается, надо было до весны подождать! Думается, сгинем все, как есть.

– Пронесет. Мы же в виду берега!

– Толку с того берега? Думается, берег тоже раком стал, – махнул рукой капитан в сторону ливневой завесы.

Эгин почувствовал, что от капитана разит бражкой. Но сейчас это было, в сущности, не важно.

– Что значит «берег раком стал»?

– А то и значит. Думается, землетрус там.

– Вы хотите сказать, землетрясение?

– Без разницы как говорить. Думается, по‑любому хреново.

– Буря?

– А то! Думается, еще немного подождем, и палубу задраим.

– Дело серьезное? – поинтересовался Эгин.

Но капитан, кажется, уже потерял интерес к этой ветви разговора. Он с интересом рассматривал лужу блевотины на полу каюты.

– Во… обрыгали судно… Да чем вы вообще тут, мать вашу, занимаетесь?

– Не ваше дело, капитан.

Но капитан как будто не слышал, а может и вправду не расслышал ответа Эгина, который на этот раз решил не играть в учтивость. Взгляд капитана упал на бледного, как гипсовая маска, Есмара.

– А это чей выблядок?

– Это Есмар, мой слуга, – ответил Эгин.

– А где этот вшивец раньше был?

– Здесь сидел. Он болеет.

– Ладно, меня это не колышет. Думается, в трюм линять надо. Шмотки свои собирайте – и вниз. Понятно?

– Понятно.

Капитан резко развернулся на каблуке и покинул каюту так же быстро, как в нее вошел. Водорослину он так и не почувствовал, а потому она осталась украшать его щетинистую физиономию.

Через открытую дверь хлестала вода. Есмар посмотрел на Эгина ошалевшими глазами. Он ожидал указаний и прочего мудрого руководства.

– Ты что, не слышал?

– Слышал, – дрожащим голосом ответил Есмар.

Визит капитана, как ни странно, привел его в себя. А может, чувство опасности на время отогнало морскую дурноту.

– Даю тебе две минуты. А то не ровен час нас просто смоет в море. Будет тебе тогда и Новый Ордос, и Ит с Пиннарином.

3

Они просидели в трюме почти сутки. Сутки между опасностью и неизвестностью.

Буквально до последнего часа оставалось столько же надежд на благоприятный исход шторма, сколько и опасений по поводу исхода неблагоприятного.

Из‑за землетрясения моряки упустили шанс пристать к берегу, когда буря только начиналась, а начиналась она стремительно.

Из‑за пьянства – упустили возможность вовремя задраить палубу и положить мачту, которая на таких небольших судах крепилась шарнирно специально на случай бурь и прочих морских несчастий.

В результате двое матросов сгинули в пучине, одного зашибло упавшей реей, остальные набили себе изрядно синяков и ссадин.