— Так, значит, вот что такое быть богом! — вслух удивился Кратос.

Ему не слишком понравилось пользоваться трезубцем, но только так он мог приблизиться к цели.

Комната, в которой он оказался, была не больше предыдущей. Пройдя в ее дальний конец, туда, где за узкой расселиной в стене виднелся длинный спуск, Кратос услышал странный стрекот, временами тонувший в журчании воды. Он коснулся ногой наклонного пола, чтобы проверить свое подозрение. Так и оказалось: ступив раз на скользкую поверхность, он уже не сможет вернуться обратно в эту комнату — принцип, общий для всех проходов внутри храма.

Но что это за звуки, влекущие и отталкивающие одновременно? Совсем не похожие на пение сирен, они таили в себе что-то другое.

Кратос шагнул через расселину, и твердь моментально вырвалась из-под ног. Он упал, затем, скользя вниз ногами вперед, вытянулся в струну и вскоре снова целиком погрузился под воду.

Отовсюду послышались охотничьи крики наяд. Через миг они взяли спартанца в кольцо.

Глава двадцать третья

Наяды были прозрачны, как медузы, и двигались в воде с той же изящной легкостью. Кратос сжал в руке трезубец и приготовился обороняться, но широкий хоровод светящихся существ покачивался вокруг на безопасном расстоянии. Одна из наяд приблизилась и поманила его. Спартанец принялся отпугивать ее трезубцем, но потом передумал, не зная, чего от нее ожидать, и видя, что она не вооружена. Возможно, у нее, как и у медузы, есть жала, от соприкосновения с которыми он умрет, пусть не сразу, но в муках.

Пение наяд наполнило его слух. Кратос невольно сравнил его с пением пустынных сирен — разница была заметна. Ближняя наяда подплыла ближе и коснулась его длинными пальцами. Все годы тренировок, службы Аресу и другим богам требовали от него убийства и кровопролития. Один удар трезубца — и жизнь этого прекрасного существа оборвется.

Но Кратос опустил свое оружие и протянул наяде руку. Хотя ее тонкое обтекаемое тело, созданное для жизни под водой, было почти бесформенным, он разглядел соблазнительные изгибы, говорившие о том, что наяда женского пола. Их пальцы соприкоснулись — спартанец будто ужаленный отдернул руку, но не боль была тому причиной, а нахлынувшие воспоминания. Прикосновение оказалось легким и приятным.

Отбросив врожденное недоверие, Кратос сорвал с себя тяжелые бронзовые доспехи, обнял прекрасное создание и прижал к груди. Они поцеловались, и в глубине сознания он услышал ее слова:

«Наконец-то ты пришел. Освободи нас из водного плена, мы хотим вновь плавать в океане».

— Как?

«Забери из храма ящик Пандоры, и мы получим свободу. Если ты сделаешь это, мы будем кочевать по морям и превозносить тебя как нашего спасителя».

Собственный смех показался Кратосу под водой странным, но удивительно музыкальным. Наяде он тоже понравился, и она теснее прижалась к спартанцу.

Они снова поцеловались.

«Нажми на рычаг, поднимись по лестнице, но не до самого верха, прыгни в бассейн слева, и ты сможешь освободить нас», — прозвучало у него в голове.

— Что еще? — спросил Кратос, снова поцеловав наяду, отчего по его телу разлились одновременно плотское желание и необыкновенное умиротворение.