Противники-близнецы были моложе и сильнее, но дрались с той безумной кровожадной свирепостью, которая довела Кратоса до худшего из его преступлений. За десять лет спартанец научился сдерживать ярость, он больше не был тупой машиной для убийства. Как и хотела его жена, он теперь сражался не для того, чтобы пролить больше крови, а ради чести и семьи. Не прошло и десяти секунд, как оба врага лежали мертвые у его ног.

Тяжело дыша и обливаясь кровью из многочисленных ран, Кратос стоял над ними. Он ждал.

— Кратос! — вскричала его жена. — Я не знаю, где мы! Пожалуйста, отвези нас домой.

— Скоро поедем, надеюсь, — тихо ответил Кратос. — Мне еще надо кое-что доделать здесь.

Потом пришли пятеро. Их ждала та же участь, что и остальных.

— Тебе никогда не отнять их, Арес. Присылай десятерых, тысячу. Я убью всех. Ни один из них не прикоснется к моей семье.

— Ты пожертвовал ею ради безграничной власти, — голосом Ареса ответили ему огни горящего храма. — Это плата за все, что ты получил.

— Нет! На такую цену я не соглашусь никогда.

— Дурак! То, что я дал тебе, бесценно! Ты посмел отвергнуть бога! — прогремел голос, но потом ярость сменилась злым ехидством. — Ты заплатишь за свою глупость.

— Мне все равно. — Кратос поднял клинки Хаоса. — Я готов.

— Неужели?

Внезапно клинки ожили в его руках, движимые чьей-то злой волей. Словно кто-то мертвой хваткой схватил Кратоса за запястья и потащил к его семье.

— Нет! — взревел он. — Только не это!

Он пытался отшвырнуть оружие, но оно как будто приросло к ладоням. Цепи, прикованные к костям, горели так, что от боли потемнело в глазах. Теперь клинки Хаоса повелевали им, а не наоборот.

— Только не это!

Мечи взметнулись, затем ринулись вниз.

И снова, как и десять лет назад, Кратос стоял над телами жены и дочери. Убитых богом войны.

— Тебе следовало остаться со мной.

Спартанец вскричал и упал на колени. Но крик этот не был криком ужаса или сожаления. И не горе подкосило его ноги. Это был гнев. Гнев, обжигавший его сердце сильнее, чем когда-либо обжигали клинки Хаоса.

— Ты должен был стать сильнее.

Кратос мог лишь выть от обуявшей его ярости.

— А теперь у тебя не будет ни силы, ни магии, ни оружия.

Невидимые руки ухватились за мечи, выдернули их из ладоней Кратоса и стали тянуть в разные стороны. Спартанцу казалось, будто его натягивают на барабан, все туже и туже, и вот уже трещат плечи — еще миг, и руки оторвутся от тела.

Плоть сдалась раньше, чем суставы. Вспоров предплечья, цепи отделились от костей. От лоскутов кожи пошел черный дым.

— Все, что тебе осталось, — это… смерть!

И после этой роковой фразы бога войны горящий деревенский храм исчез. Кратос стоял на коленях посреди разрушенного храма Афины, на вершине ее священной горы, что возвышалась над лежащим в руинах городом. Одна-единственная слеза скатилась по его щеке и упала на обломки каменной стены. Спартанец поднял руку и посмотрел на обугленную плоть, затем перевел взгляд на храм, словно сопоставляя ничтожество своей изувеченной конечности с величием статуи Афины.

Когда он поднял глаза, они были сухими.

Арес наблюдал за спартанцем, опершись о раскаленный докрасна меч, как о трость.

— Не будет магии, говоришь? — Раскатистый голос Кратоса огласил весь город, отозвавшись эхом в далеких горах. — У меня ее достаточно.