IV

    -  …Вот я и говорю: по всему видать, новый наследник родился.

    Горстяник степенно огладил пышные, аккуратно подстриженные усы. Уцепил за хвосты связку вяленых уклеек. Мельник Штефан подлил пива в кружку палача. Плеснул и себе.

    -  Иначе с чего бы старый герцог празднества закатил? - продолжил Мертен, отрывая уклейкам головы. Он любил есть мелочь без лишней возни: с потрохами. - Сынок-то его, молодой граф Рейвишский, по сей день бездетен. Двенадцатый год, как женился, а все - впустую. Дочери не в счет: отрезанный ломоть. И тут - сын! Попомните мое слово: как вырастет, женится да внука Густаву Быстрому подарит - отпишет его высочество младшему и титул, и весь Хенинг… Если доживет, конечно.

    Штефан понимающе кивал, прихлебывая пиво. По разговору могло показаться: за столом собрались не заплечных дел мастер да мельник с семейством - а по меньшей мере герцогский юстициарий с членами магистрата. С другой стороны, о чем народу языками чесать? Виды на урожай? Какая зима в этом году выдастся? Хромой Ник жену кочергой перетянул? Не без того, конечно. Кочерга, зима, урожай. Но ведь куда интересней благородным господам косточки перемыть!

    -  А что ж младший-то… С дитями, говорю, чего оплошал-то?

    Мельник, изрядно хмельной и потому чрезвычайно заинтересованный, перегнулся через стол. Можно было подумать: от ответа зависит его годовой заработок.

    -  А то! - Горстяник наставительно ткнул в потолок пальцем, толстым и волосатым. - Говорят, с турнира в Мондехаре пошло. Перед свадьбой. Сам не видел, врать не стану, только знающие люди шепнули: на турнире молодой граф хорошо дрался. Пока не вышел на него русинский князь: не человек - гора. Да и приложил молодого графа об арену. С душой приложил. Граф-то на другой день очухался, и все вроде бы в порядке, все путем - ан не все, оказалось. Детородную жилу повредил, значит…

    -  Жилу? Хозяйство на месте, в постели чин-чинарем, а детей нет?! - пьяно изумился Штефан.

    -  Ага, - согласился Мертен. - Ясное дело, в штаны их светлости никто не лазил и под кроватью супружеской ночами не сиживал… Но все на то выходит.

    Он с сожалением поглядел на кучку рыбьих голов. Шумно отхлебнул пива.

    -  Чудны дела Твои, Господи! - влез подмастерье, кудрявый верзила Казимир. - Отобьют человеку детородную жилу, а он поначалу и знать не будет? И снаружи никак не увидишь?

    -  Отбить все на свете можно, - снисходительно усмехнулся палач. - Захочешь, сразу увидят, не захочешь - опытный лекарь только моргать станет. Дело нехитрое.

    -  А как? - заинтересовался крепыш Томас, изрядно смахивавший на упрямого молодого бычка. Даже рыжие вихры у Томаса навроде рожек завивались: хоть гребнем расчесывай, хоть водой мочи.

    Горстяник с хитрецой прищурился:

    -  Ты сперва расскажи мне: трудно ль на мельнице муку молоть?

    -  Чего там рассказывать? - удивился Томас. - Мешки таскать тяжело, конечно… зимой, опять же, с колес лед скалывать… Работа как работа.

    -  Вот и у меня: работа как работа. Ежели обучен - ничего особенного. Надо будет, кнутом быка убью. Надо будет: девку на плаху кину, топором косу срублю, а шеи не трону. Живи, девка. А когда не умеешь - рассказывай не рассказывай - все едино: толку чуть. Ладно, поздно уже. Благодарствую за угощение, хозяин.

    -  Да и нам пора, - спохватился Штефан, потрясенный историей про девку с косой.