– Ты совершенно прав, Грэг, – сказал Фелипе с порога. – Бедная Поппи, боюсь, она совсем увязла в своем приключении, но, – он пожал плечами, – вы же знаете, как легко может молодая девушка поверить, что мужчина ее любит…

Он бросил быстрый взгляд на Энджел.

– …Когда она так одержима им. А с ее известным нам прошлым… это совсем не так уж неожиданно, мой друг, следовало этого ожидать, не так ли? Если вам интересно мое мнение, так я скажу – вам лучше жить без нее! И покончить с этим.

– Я не спрашиваю вашего мнения, – отрезал гневно Грэг. – Я верю только в то, что по какой-то причине вы с Энджел изобрели это… эту шараду. Но я намерен выяснить, почему – и я найду Поппи, даже если для этого потребуется вся моя жизнь.

– Бедный дорогой Грэг, – заплакала Энджел, когда он выскочил из комнаты, – и бедная, бедная Поппи, будет лучше, если он никогда ее не найдет.

– Не волнуйся, – сказал Фелипе холодно, – он никогда ее не найдет. Надеюсь, ты понимаешь, в какое невыносимое положение ты поставила нас всех, Энджел. Если бы ты не взяла этого ребенка, несмотря на мое запрещение, и не заставила священника дать обеим девочкам ее имя, мы могли бы просто умыть руки, и это дело бы нас не касалось. В конце концов, мы не обязаны отвечать за Поппи.

– Поппи была… Поппи и сейчас моя сестра! – закричала она. – Мне неважно, что она сделала… и это была не ее вина, она сказала, что говорит мне правду.

– А почему же она не назвала тебе имя этого так называемого соблазнителя? – спросил он, с яростью схватив ее за плечи. – Я скажу тебе, почему. Да потому что у нее была интрижка с мужем другой женщины! Я же рассказывал тебе истории о ее полуденных похождениях – я знаю их понаслышке… А как она вела себя в школе в Сан-Франциско! Разве все не понятно само собой? H Поппи течет дурная кровь, это ясно, как день. Твой отец сказал, что Мэллори принесли уже достаточно горя. Мы должны забыть ее и молить Бога о том, чтобы он послал ей спасительную смерть.

– Нет, – заплакала Энджел. – Нет, пожалуйста, нет… Но ночью она лежала без сна, вспоминая холодное, спокойное лицо Поппи, которое она видела четыре месяца назад в Белладжо; она знала, что это было спокойствие абсолютного, безысходного отчаяния. Для Поппи не было будущего, и Энджел спрашивала себя – неужели Поппи уже мертва?

Она думала о двух малышах, спавших в детской – внизу, рядом с холлом; обе девочки были белокурые и прелестные, но ни одна из них не была похожа на Энджел – странным образом они обе напоминали Фелипе. Даже ее собственная мать не могла бы отличить, который из малышей – не ребенок Энджел. Энджел была подавлена реакцией Розалии на рассказ Фелипе.

– Мы старались, Энджел, – кричала сердито ее мать сквозь слезы, – мы дали Поппи все, что могли – любовь нашей семьи, свой дом; все, что было у тебя, было и у нее. Но кровь Джэба Мэллори оказалась слишком сильна.

Розалия перекрестилась.

– Поппи должна заплатить за свои грехи, – сказала она тихо. – И мы будем молиться, чтобы Бог простил ее.

Семья собралась для обряда крещения, но Ник отказывался даже слышать о Поппи. К этому времени даже Энджел начала сомневаться в рассказе Поппи, потому что Фелипе был так убедителен. Но, несмотря ни на что, она не забыла о своем обещании назвать девочку в честь Поппи – даже если это будет шокировать их всех. Но она также сделает так, что Поппи никогда не узнает, какая из малышек ее.