Суховей схватил ее за мягкое покатое плечо и притянул к себе. Глядя в упор, тихо произнес:

— Знаешь, во сколько обошелся Артем?

— Знаю, платила я!

— Из общей доли, — грубо напомнил он.

— Ты сам просрал ситуацию! — вспылила Фрунтова. — Залег на дно, вместо того чтобы подписать указ о приватизации «Сибирсо»! Испугался!

Звонкая пощечина отбросила Нелли Стасиевну на спинку дивана.

— Заткнись! Не твоего ума дело. Своди свой дебет — кредит и не лезь в политику! Старик неделю косо смотрел на всех после этого убийства. Нужно было выждать. А тут еще взрыв на Ваганьковском! Какие мерзавцы его устроили? Столько шума и никакого толка!

— Кто устроил, того уж нет… — сгорая от обиды, затемнила Фрунтова. Встала и пошла в ванную комнату, не собираясь отвечать на вопрос отставного вице — премьера — «Так кто же устроил?!».

Суховей развалился на диване, положив ноги на широкий подлокотник. Его отношение к бывшей любовнице всегда определялось силой и грубостью. Он с ней не церемонился. И только поэтому держал в подчинении. Фрунтова, сама державшая в страхе и друзей, и врагов, трепетала перед ним. Любое противодействие с ее стороны подавлялось Суховеем жестоко и часто несправедливо.

Вернулась Неля Стасиевна со свежим, приведенным в порядок лицом, ярко намазанными пухлыми губами, демонстративно застывшими в фарфоровой улыбке.

— Дурак, — миролюбиво ответила она на нанесенное оскорбление. — Нельзя себя так распускать. Потеря кресла — не потеря задницы. Найдем для нее достойное место.

— Кто устроил взрыв? — Суховей не хотел уходить от важного вопроса.

— Суров.

— Почему?

— Потому что его убили.

— Потрясающая логика!

— А ты поменьше задавай вопросов. И вообще привыкай к правилам нашего бизнеса — не вложил деньги, не спрашивай.

— Хорошо. Суров, так Суров. Его нет. А Покатов тем временем садится в мое кресло. Понимаешь, что это значит?

— Естественно. Он твой враг. Даст дорогу «Европейскому альянсу», который сожрет и «Крон — банк», и «Сибирсо»…

— И пойдем мы, солнцем палимые… — обреченно закончил Суховей.

Фрунтова присела на диван возле его ног.

— Он, в отличие от тебя, выжидать не будет. Но теперь многое зависит от позиции Петелина. Вернее, старухи. Она готова броситься в объятия нового вице — премьера.

Олег Данилович, приподнявшись, поцеловал Фрунтову в щеку и тихо спросил:

— А почему она до сих пор жива?

— Теперь уже поздно задавать этот вопрос, — в тон ему ответила Фрунтова.

— Старому человеку умереть никогда не поздно.

— В тебе все еще говорит вице — премьер. Не скоро от этого избавишься. Привык, что каждое твое распоряжение выполнялось беспрекословно и никто не смел перечить. Забудь об этом. Теперь у тебя не больше прав, чем у бомжа с Киевского вокзала. Привыкай к ответственности. Пока ты вне подозрений. Но любой неверный шаг вызовет кучу компромата. Желающих закопать тебя больше, чем могильщиков на всех московских кладбищах.

Суховей вынужден был смириться с тем, что бывшая любовница лучше разбиралась в бытовых вопросах. Спустившись с заоблачной вершины, он ощущал себя человеком, попавшим в чужую страну с незнакомыми ему обычаями и правилами.

— Короче, что предлагаешь?

— Спрятать гордыню в карман, напрячь все связи и, не дожидаясь, пока у Покатова пройдет эйфория от успеха, начать против него войну.