Конан рванулся было к склону, попытавшись подняться наверх — однако оказалось, что туча — или же заключенный в ней дух Марагара далеко не глуп. Наперерез Конану выметнулись щупальца дыма, отрезая дорогу к спасению. Дымная тварь проделала это с неприятно поразившей Конана быстротой. Северянин оказался в ловушке.

Выставив бесполезный меч, Конан шаг за шагом пятился к пропасти, лихорадочно пытаясь отыскать путь к спасению. Его не было, ни хорошего, ни плохого — вообще никакого. Северянину оставалось только одно — отдаться смертельным объятиям дымного спрута или же рискнуть, вверив свою жизнь создателям магического спуска в долину… И, когда за спиной киммерийца осталось не более двух футов горной тропы, а на запечатленной в облаке физиономии Марагара появилось выражение злобного торжества, Конан резко развернулся и прыгнул вниз, навстречу своей участи, моля в тот миг сурового покровителя его родины не дать ему, Конану, промахнуться мимо заветного коридора.

Он не промахнулся. Мягкая сила подхватила его, он словно проваливался в вязкую глину — но при этом прозрачную. Его тело плавно опускалось вниз.

"И всего-то? — подумал киммериец. — Неужто все здесь так просто?"

Он взглянул вверх. Черная туча нависала над обрывом, и в сложенных из дыма глазах Марагара Конан читал неподдельное отчаяние — добыча ускользала…

Киммериец быстро освободился с необычным положением и даже начал находить в нем известным преимущества. Конечно, куда приятнее летать, чем ползти по скале, постоянно рискуя сорваться вниз. Вопрос только, чем закончится это столь мило начавшееся путешествие…

Он погрузился в сырую, влажную мглу. Пробил ее, точно соломенную крышу, и вот наконец ноги Конана мягко коснулись земли.

Наверху сквозь пелену слабо просвечивало солнце. Далеко впереди, за купами фруктовых деревьев, вздымались громады построек. Конан усмехнулся и, поправив меч, зашагал по направлению к зданиям.

Он беспрепятственно преодолел весь путь от гор до неведомых сооружений. Мало-помалу здания поднимались все выше и выше; Конан видел бесчисленные статуи, что украшали широкие карнизы и фронтоны. Сами постройки не казались ни дворцами, ни храмами, — высокие, сложенные из серого камня стены вздымались чуть ли не вровень с окружавшими долину скалами.

Дорога киммерийца пролегала мимо тщательно возделанных полей — такого старания в землепашцах он не встречал за все время странствий по хайборийскому югу. Кое-где виднелись хибарки и шалаши, в которых, верно, обитали здешние пахари. Однако, против собственных ожиданий, Конан не встретил на пути ни одного человека. Богатая, плодородная долина, где хлеба вымахивали по грудь, казалась совершенно безлюдной.

Узкой — но аккуратно ухоженной дорожкой, словно в дворцовом парке Илдиза — киммериец подошел вплотную к стене. Ни окон, ни дверей. Правда, по обильно украшавшей стену резьбе можно было легко подняться наверх — там сквозь дымку смутно проглядывали темные проемы окон. Недолго думая, Конан полез вверх.

Он успел подняться уже довольно высоко, прежде чем сообразил, что глаза на сей раз подвели своего хозяина — то, что он принял за окна, оказалось всего-навсего глубокими нишами в стене, пустыми и, по мысли северянина, совершенно бессмысленными. Тем не менее, в них можно было отдохнуть.

Конан с некоторым трудом втиснул мощное тело в проем. За всеми его действиями молча наблюдала неподвижная каменная горгулья, уродливое чудовище-водосток, устроенное на карнизе, что нависал над приютившей северянина нишей. Неожиданно каменная шея изогнулась, слепые глаза со впадинами-зрачками ожили, осветились ядовито-желтым светом, и тварь, мерзко усмехнувшись, в упор уставилась на варвара.