- То-то нас всю дорогу уважают все, кому не лень, - отмахнулась от столь очевидной глупости я. - И вообще, настоящий герой не ищет славы.

- Ну и дурак, - фыркнула наша будущая спасительница и надолго замолчала.

К счастью, нас ждала вполне приличная крытая повозкой с удобными сидениями внутри, и я тут же устроилась на одном из них, примостив под голову туго свернутый плащ. Меньше всего мне хотелось слушать жалобы на несовершенство мира. Уж лучше притвориться спящей и как следует подумать.

Подумать, правда, не получилось. Стоило повозке выехать с мощеного двора замка на ровную поверхность дороги, как я и в самом деле уснула. К счастью, на этот раз обошлось без кровавых сновидений.

Проснулась я оттого, что повозка остановилась и моя спутница распахнула дверцу, впустив свежий морозный воздух и кроваво-красный свет закатного солнца. Щурясь и отчаянно зевая, я выбралась следом за ней из повозки и с наслаждением потянулась всем телом, затекшим от долгого сна в неудобно положении.

Как оказалось, стояли мы перед приземистым деревянным домом, окрашенным закатом в легкомысленный розовый цвет. На выцветшей вывеске красовалось что-то темное и рогатое, с огромной пивной кружкой в передних лапах. Линялые синие буквы гласили: «Ловчий бык».

- Опечатка наверное, - задумчиво протянула моя спутница. - Надо «ловкий».

Вообще-то, судя по лапам с когтями, ошибка была в слове «бык» и уже хотела об этом сказать, но тут объявился наш возница и, как всегда сквозь зубы, сообщил, что для нас приготовлена лучшая комната, ужин уже дожидается там и утром нас разбудят пораньше. После чего развернулся и зашаркал ногами куда-то за угол.

Дверь постоялого двора распахнулась, и не менее хмурая немолодая женщина махнула нам рукой, приглашая войти.

В доме было так тихо, что сразу становилось понятно - больше в нем никого нет. Нас провели через скудно освещенную тесную кухню, пустой обеденный зал с закопченным низким потолком и дальше, по узкому коридорчику мимо запертых на проржавевшие замки дверей. Немного повозившись, наша провожатая отперла последнюю в ряду комнату, сунула мне в руки светильник и ушла, так и не проронив ни единого слова.

«Лучшая комната» оказалась маленькой, бедно обставленной и не слишком чистой: на полу темнело давно присохшее пятно, стыдливо прикрытое дырявым ковриком, грубо сколоченный столик, похоже, не мыли со дня коронации императорской прабабушки, а в соломенном тюфяке на единственной кровати что-то громко шуршало.

- Мда, не фонтан. Нефиг было к хорошему привыкать, да? - протянула рыжая и подозрительно принюхалась к стоящему на столике подносу. - Мясо какое-то стремное, но хлеб и сыр вроде нормальные. Хочешь, бутик тебе сооружу? В смысле... ай, ну не знаю, как оно по вашему. Короче, кусок сыра на куске хлеба, м?

- Как-то не хочется, - поспешила отказаться я и, примерившись, хорошенько пнула тюфяк. Там что-то взвизгнуло и отчаянно завозилось, потом послышался шлепок, будто перезревшую грушу на пол уронили, и быстро удаляющийся топот маленьких ножек. Судя по звуку, ножек этих было не меньше восьми.

- Даже не хочу знать, что это было, - предупреждающе замахала руками Избранная. - Если ты сейчас скажешь, что это страшно ядовитый гигантский паукокрыс, я до утра на люстре просижу, так и знай!

- И даже не попробуешь его приручить? - мрачно пошутила я, осторожно влезая на кровать. Солома кололась и пахла прелью, а небрежно постеленная простынь была неприятно влажной и не слишком чистой. А ведь каких-то пару дней назад я бы всего этого даже не заметила. Да уж, к хорошему быстро привыкаешь.

Отругав себя за неуместную привередливость, я все-таки улеглась, замоталась в плащ, как в кокон, и приготовилась отойти ко сну.

Тут рыжая, внимательно наблюдавшая за моей возней, отодвинула поднос, в два шага пересекла комнату и уселась на кровать, бесцеремонно отпихнув мои ноги.