Сделала она это так естественно, что старший по званию офицер, вместо того чтобы оборвать зарвавшегося мальчишку, соскочил с лошади и бросился с флягой добывать воду.

    -  Слушай и не перебивай, - сказал я, подъезжая вплотную к Матильде, после чего кратко рассказал историю вопроса и назвал имя, под которым был известен в штабе Богарне.

    -  Лейтенант Сигизмунд Потоцкий? - переспросила она. - Хорошо, что ты мне это сказал, - рассеяно проговорила она. - Ведь, правда, Морис прелесть? Какой он внимательный…

    -  Ты права, он прелесть. Только боюсь, если Moрис узнает что ты женщина, то потеряет к тебе всякий интерес, - ехидно сказал я.

    -  Что? - не сразу поняла она. - Ты думаешь, что он?! - она, наконец, сопоставила причину и следствие, сердито нахмурилась и отмахнулась рукой. - Фу, какая мерзость!

    Когда капитан вернулся от колодца, то, он бедолага, не узнал своего молодого приятеля. Корнет измерил его уничтожающим взглядом и зашипел от злости.

    -  Что-нибудь случилось, дорогой Жан? - испуганно спросил он.

    -  Ни-че-го не случилось! - по слогам сказала Матильда и пришпорила лошадь.

    Морис растеряно посмотрел на меня, не понимая, почему за несколько минут все так изменилось. Я недоуменно пожал плечами и поехал следом за грозной амазонкой. Однако влюбленный офицер сдаваться не собирался, и все время норовил проскочить вперед. Теперь диспозиция изменилась. Раньше я пытался его объехать, теперь он меня. За этими невинными развлечениями мы и не заметили, как проскакали с десяток верст. Короткий осенний день кончился, и теперь мы ехали впотьмах. Уже следовало подумать о ночлеге, однако ни одной целой избы нам пока не попалось. Я знал, что где-то здесь, в районе реки Мочи главные силы Наполеона свернули со Старой Калужской дороги на Новую, и надеялся, что дальше, где прошел всего один корпус, сохранилось жилье. Похоже, что я ошибся. Целых изб не было и здесь. Солдаты грелись возле огромных костров, в которых горели целые бревна, обычная картина боевых будней.

    -  Останемся здесь, - предложил капитан, - дальше ехать опасно, можно наткнуться на казаков.

    Мы остановились и спешились. Адъютант разыскал командира роты и договорился с ним о ночевке в его расположении. Матильда после моих тихих, но настоятельных «рекомендаций», немного смягчилась и перестала фыркать на капитана Леви. Даже от такой малости он расцвел и развернул бурную деятельность, стараясь нам угодить и достать хорошую пищу. Коней мы не расседлывали, только стреножили, и подошли погреться возле костра. Вымотавшиеся за длинный дневной переход солдаты отдыхали, ужинали, сушили мокрое платье. Судя по языку, они были итальянцами, но какими-то нетипично тихими.

    Я усадил Матильду на свой ранец и пошел помочь капитану решить вопрос с ужином. Маркитантка, пожилая некрасивая итальянка с темным лицом, исключительно из уважения к адъютанту командира корпуса, согласилась накормить нас гороховой похлебкой с беконом. Чтобы хоть как-то отдохнуть ночью, я нарубил в лесу возле дороги елового лапника и принес к костру. Несколько солдат последовали моему примеру, но большинство устраивались спать прямо на земле, подстелив какие-то тряпки. Один солдат улегся спать на просто брошенной на землю роскошной песцовой шубе.

    Мой красный уланский мундир пехотинцем не нравился, но никто из них попусту не задирался. Люди оглядели подавленными и почти не разговаривали.

    Было похоже, что боевой дух из Великой армии окончательно вышел.