Джереми не мог забыть, как Люси прижималась к нему ночью, как его ладони гладили ее тело. Нет, ему нельзя было смотреть на нее. Это могло разбередить его незажившие раны.

Джереми стиснул зубы и взглянул на горизонт, стараясь отвлечься от грешных мыслей. Увидев спешащего к ним Генри, он обрадовался. Брат Люси был сейчас как нельзя кстати.

Джереми не мог понять, что с ним происходило, и винил себя зато, что, проведя все лето в Лондоне, не переспал ни с одной женщиной. Он считал, что долгое воздержание и было причиной его нынешних мук. Он вел себя несколько месяцев на редкость целомудренно, и вот награда — или расплата? — за это!

Люси, эта маленькая мокрая ведьма, заявляет, что он ревнует ее!

Да, возможно, его охватила похоть, да, возможно, он повредился рассудком от долгого воздержания. Но ревность?! Нет, он не мог испытывать ее!

Люси была безразлична ему. Он не мог прельститься этой сорвиголовой. Она не в его вкусе.

Чтобы доказать себе собственную правоту, Джереми мысленно представил, как одетую в длинную ночную рубашку Люси целует Тоби. Она льнет к нему, погрузив пальцы в его волосы. Она размыкает губы навстречу его поцелую…

Нет, Джереми ничего не чувствовал. Эта картина не вызывала у него никаких эмоций. Ну может быть, только легкое раздражение, вызванное тем, что Тоби как-то неправильно целует Люси. Ему не хватало подлинной страсти. Люси тем временем начала выгибать спину, тереться бедрами о его пах, ее пальцы лихорадочно впились в плечи Тоби.

Джереми прислушался к себе. Он опять ничего не ощущал, кроме крохотного укола. Но тут он представил, как Люси задыхается и стонет от страсти, и… из наблюдателя сразу же превратился в действующее лицо. Теперь он видел себя на месте Тоби. Это он целовал Люси, это его язык проникал к ней в рот, это его руки срывали с нее ночную рубашку…

Нет, это было настоящим безумием! Где же Генри? Почему он так медленно идет? Казалось, этого человека ничем было не пронять. Его сестра чуть не утонула, а он не спешит узнать, как она себя чувствует после случившегося.

Все это время Люси не сводила глаз с Джереми, ожидая реакции на слова, которые она бросила ему в лицо. Ему следовало поставить ее на место. Впрочем, сейчас было важнее отвести ее в дом, посадить у огня и заставить переодеться.

— Ты ревнуешь меня! — с вызовом повторила Люси. В ее глазах полыхала ярость. — Ты холодный, бесчувственный, бессердечный человек. Ты не понимаешь, что значит любить всем сердцем, заботиться о человеке, жить для него. Эти чувства тебе неведомы! Ты не можешь открыться миру, показать свои истинные эмоции! Поставить, наконец, себя в дурацкое положение, если это необходимо! Истинная любовь требует истинного мужества. У меня оно есть, а у тебя нет. Поэтому ты и ревнуешь. Только это чувство доступно тебе.

Выпалив все это, Люси бросилась к дому. Джереми остался стоять, оглушенный ее словами.

— Я вижу, что сестра уже пришла в себя, — сказал Генри, подойдя наконец к Джереми. — Что это было, а? Как ты думаешь?

Джереми ответил не сразу. Некоторое время он нерешительно переминался с ноги на ногу.

— Генри, нам надо поговорить, — наконец выдавил он из себя.

— Мне тоже так кажется, — охотно согласился Генри. — Я хочу, чтобы ты объяснил мне, почему моя младшая сестра читает тебе лекции о любви.

Джентльмены собрались на совет за бутылкой хорошего бренди. Джереми успел осушить один стаканчик и налить себе другой, пока его друзья медленно смаковали напиток.

— С Люси надо что-то делать, — заявил он, пытаясь убедить в этом прежде всего себя самого.