«Клинт!..»

Это имя возникло среди моих разрозненных мыслей. Вместе с ним пришло ощущение силы и покоя, сменившееся невыразимой печалью.

«Клинт мертв».

«Часть каждого из нас живет вечно».

Воспоминания ударили так же больно, как тот жестокий клинок, из-под которого брызнула моя кровь.

«Нет!»

Я отогнала воспоминания, спряталась в уютной темноте.

«Нельзя сдаваться. Ты не можешь допустить, чтобы все это было напрасно».

«Как тяжело. Гораздо проще было дрейфовать во тьме».

«Так что, ты и свою дочь готова убить?»

«С меня хватит! Теперь ты зашел слишком далеко».

От злости я начала видеть сквозь закрытые веки пятнышки света.

Туман, окутавший воспоминания, рассеялся, и мои мысли стали действительно моими.

«Разумеется, я ни за что не стала бы убивать собственную дочь. Да за кого он меня принимает? За Рианнон, что ли?»

Тут я глубоко вздохнула. Бок пронзила острая боль.

«Вот и хорошо, девочка моя. — Его голос быстро затихал. — Живи ради меня, Шаннон. Я хочу, чтобы ты жила».

Меня словно вытягивали из темного колодца наверх, где были яркий свет и режущая боль.

Во рту пересохло, мне чертовски хотелось пить.

Веки вздрогнули, поднялись. Мир вокруг представлял сплошное размытое пятно, как в кривом зеркале. Я быстро заморгала, стараясь хоть что-то рассмотреть.

«Здорово, что я вырвалась из того жуткого туннеля. — Я еще раз глубоко вдохнула. — Вот черт, как больно».

Пятнышки света сходились, расходились и множились. На месте ничего не стояло, но быстрое моргание начало мне помогать. Светящиеся крапинки снова разделились, да так и остались неподвижными.

И тут я поняла — свечи. Множество свечей. В темной комнате их горела целая тысяча. Десятки огромных канделябров с капающими восковыми столбиками и еще больше толстых свечек, горящих в светильниках на гладких мраморных стенах. До меня донеслось потрескивание. Ярко горел огонь в очаге.

В комнате поддерживалась комфортная температура. Вообще-то, если не считать жуткой боли в боку, сильной жажды и горячей тяжести, придавившей левое бедро, чувствовала я себя неплохо. Немного растерянно, но не так уж скверно.

«А комната-то знакомая». — сообщил мне замутненный разум.

«Ты дома». — прозвучал в голове ясный голос Богини, разгоняя последствия обморока.

Я с любовью оглядела комнату и сразу все узнала. Это была моя спальня. В Партолоне! Я знала, что в действительности отсутствовала чуть больше недели, но мне казалось, будто прошло больше нескольких десятилетий. Ничего здесь не изменилось. Хотя обычно я не зажигала столько свечей и раньше повсюду стояли благоухающие букеты цветов. Спасибо моим хлопотливым нимфеткам.

«Что ж, на дворе почти зима. Может, они не нашли ничего цветущего? Богиня свидетельница, это произошло не из-за недостатка усердия. Ведь мои девушки как заведенные целый день носились взад-вперед. Наверное, причина тому — слишком легкие одеяния. Так, по крайней мере, девчонки могли согреться. Нехватка цветов, вероятно, сводила их с ума. Надо будет не забыть сказать им, что парочка предметов искусства и несколько ароматных свечек подойдут для украшения комнаты в холодное время года ничуть не хуже, чем цветы. Богиня знает, как я ненавижу, когда мои служанки печалятся. Но что, черт возьми, они положили мне на бедро?»

Я взглянула на то, что досаждало мне, и сердце забилось чаще. На полу, рядом с огромным пуховым матрасом, который мы прозвали зефириной, лежал Клан-Финтан. Голова его привалилась к моему бедру, лицо было повернуто от меня. По его глубокому, ровному дыханию я поняла, что он спит, и нежно улыбнулась. В реальной жизни этот кентавр всегда оказывался крупнее, чем в моих воспоминаниях.