Однажды Уильям встретил его за кулисами и наградил взглядом, исполненным презрения. Казалось, Форд не обратил на это ни малейшего внимания. Конечно, нет. Дороти ли жила в его доме, он ли в ее — скорее все-таки он жил в доме Дороти, ибо она оплачивала этот дом, — и, кроме того, она считала его своим мужем.

Герцог ревновал к слишком ничтожному сопернику. Он отправился искать Шеридана.

— Послушайте, Шери, — сказал он, — мне не нравится этот парень, прогуливающийся за кулисами.

— Кто осмелился оскорбить Ваше Высочество? — поинтересовался Шеридан.

— Этот Форд.

Шеридан опустил голову.

— У него были некоторые права на театр. В свое время у его отца был большой пакет акций.

— У его отца?

— Да, старый черт. Скряга. Ушел в отставку и живет в деревне.

— И в один прекрасный день этот парень станет наследником, осмелюсь предположить.

— Я тоже осмелюсь это предположить, если он будет себя хорошо вести и подражать папе.

— Ладно. Не разрешайте ему ходить за кулисы, хорошо, Шери?

— Я прошу Ваше Высочество извинить меня, но у меня нет права запретить ему.

— Вы — главный человек в этом театре.

— В театре существуют правила, сэр, с которыми принято считаться. Это называется «традиция». Мистер Форд имеет такое же право бывать за кулисами, как и Ваше Высочество. Видите ли, он... симпатизирует одной из наших ведущих актрис. Могу вам сказать, — тихо добавил Шеридан, — что он приходит из-за миссис Джордан. Может быть, если леди не слишком его любит...

Уильям повернулся и ушел, выведенный из своего привычно хорошего настроения. Нет, так дело не пойдет. Его не устраивает, чтобы осуществлению его желаний мешал какой-то второсортный соперник.

Дороти была уверена, что в ее жизни должны произойти серьезные перемены. Очень многое зависело от Ричарда. Если он только предложит ей пожениться, она примет его предложение даже сейчас... при их нынешних отношениях. Он унижал ее постоянными отказами, но она больше всего беспокоилась о детях. Больше всего на свете она хотела их узаконить, и если ей это удастся... А если нет — она должна обеспечить их будущее.

Она постоянно обсуждала это с Эстер и знала, что сестра в глубине души уверена — ей следует оставит Ричарда и принять предложение герцога. Без сомнения, Ричард уже доказал, что он совершенно безвольный человек. Было правдой и то, что любовные связи принцев не отличались постоянством, однако в Уильяме чувствовалась какая-то чистота. Нельзя было сомневаться в искренности его чувств, во всяком случае пока он абсолютно искренен с ней. Он не сомневался в том, что полюбил ее на всю жизнь, и, благодаря его сердечности, она поверила в это.

Она не была влюблена в него. Иногда она сомневалась в том, что ей вообще суждено влюбиться. Дэйли отвратил ее от мужчин, до встречи с Ричардом она без содрогания не могла думать о них. Что же касается Ричарда, то он лишил ее многих иллюзий. Между грубой силой Дэйли и безвольной нерешительностью Ричарда она, как ей казалось, утратила способность любить страстно и безрассудно. Жизнь превратила ее в женщину, которая не могла позволить себе отдаваться чувствам и не думать о выгоде, но, по крайней мере, она не искала выгоды для себя. Она всегда думала о детях.

В это самое время ей стало известно о предстоящих гастролях в Ричмонде. Она поселится в маленьком домике с детьми и Эстер, Ричард останется в Лондоне. Она надеялась, что это даст ей возможность принять решение.

Уильям был в полном восторге от того, что она будет играть в Ричмондском театре. Он немедленно отправился в Питерсгем-лодж, прелестную виллу, которую незадолго до этого купил у лорда Кэмелфорда.

Отец помог ему совершить эту покупку, выделив для этой цели двенадцать тысяч гиней.