Давным–давно Магадон едва не потерял себя в бескрайнем сознании Источника. Он воспользовался его силой, как топливом для своей магии разума и стал полубогом, по крайней мере на миг. В процессе Магадон стал также и чудовищем, но его друзья спасли его, и вместе с Эревисом Кейлом и Дразеком Ривеном они победили бога.

Воспоминания о тех временах заставили его улыбнуться. Он считал те дни лучшими в своей жизни, но всё же чувствовал какую–то незавершённость. Это была причина, по которой он не мог двигаться дальше. Это была причина, по которой он занимался баром и тратил своё время впустую.

Конечно, Источник по–прежнему звал Магадона, но благодаря тому, что с годами тифлинг стал сильнее, Источник уже не притягивал его так сильно, как раньше. Вместо этого прикосновение Источника казалось скорее осторожной просьбой, приглашением. Он мог это блокировать — простого щита было бы достаточно — но за годы касание Источника стало привычным, утешающим напоминанием о связи с прошлым, которое Магадон пока не готов был отпустить.

На нескольких старых, поцарапанных столах таверны горели глиняные лампы, отбрасывая неровные тени на деревянные стены. Он всмотрелся в тёмные уголки помещения, играя с собой в небольшую игру, и позволил в голове вспыхнуть обречённой искре надежды. Он озвучил эту надежду прежде чем она умерла окончательно:

— Кейл? Ривен? Ничего. Плясали тени, но никто ему не ответил. Кейл был мёртв, Ривен был человеком–который–стал–богом, и Магадон не видел его почти целый век.

Он вздохнул и повесил на гвоздья за стойкой все кружки, кроме одной. Он наполнил её из полупустого бочонка и поднял в молчаливом тосте. Осушив кружку, он стал запирать таверну на ночь — привычная рутина. Его жизнь вся стала рутиной.

Магадон подошёл к столам, каждый из которых неровно стоял на своих косых ножках, и задул лампы. Слабый огонь в очаге остался единственным источником света в комнате. Магадон проверил котёл с жарким на крюке у очага, увидел, что тот почти пуст, и решил оставить чистку на утро. Он взял со стены железную кочергу, собираясь разворошить угли, а затем пойти в пристройку, где он будет лежать без сна и думать о прошлом, потом наконец заснёт и будет видеть сны об Источнике.

Внезапно воздух в помещении потяжелел, надавил на его уши, и за спиной у Магадона кто–то кашлянул. Магадон резко развернулся, замахиваясь кочергой. Инстинкт заставил его обратиться к своей ментальной энергии, и голову тифлинга нимбом охватил мягкий красный свет.

Тьма в таверне почернела настолько, что он не мог разглядеть дальних углов комнаты. Он стоял в пузыре света, источником которого служило слабое мерцание его мысленной силы и угли в очаге. Он скользнул влево, поднимая кочергу в защитном жесте, и прижался спиной к камину. Проклятое оружие осталось за стойкой.

— Покажись, — сказал он.

Он зарядил железную кочергу ментальной энергией, которой хватило бы, чтобы пробить драконью чешую. Кончик кочерги засиял ярко–красным. Свет бросил тени на стены.

— Покажись, говорю.

— Так вот что ты теперь носишь вместо меча? — спросил его голос справа.

Магадон повернулся в ту сторону и чуть не выронил кочергу от потрясения.

— Ривен. Тьма в комнате отступила. Воздух оставался всё таким же тяжёлым.

— Приятно, что кто–то ещё помнит это имя, — сказал Ривен. Он выступил из мрака, появился из него, как будто вышел из–за тёмного занавеса, весь — скупые движения и размытые грани. На поясе у него висели сабли. На губах играла усмешка. Он не постарел, но и не должен был. Магадон напомнил себе, что разговаривает с богом, а не с человеком.

Ривен скользнул по комнате, его шаги были беззвучны, и Магадон не нашёл ни единого слова. Ривен улыбнулся сквозь свою козлиную бородку и протянул руку. Магадон помешкал, потом пожал её.