Я сидел в кустах неподалеку от корпуса девочек, когда на горизонте появилась тушка подстрекателя этого происшествия. Сеня, пока я занимался черт-те чем в палате девчонок, никуда не уехал и дожидался, чтобы узнать, чем все закончится.

— Ну че?

Толстяк уселся рядом со мной прямо на землю, не без труда подгреб ноги к груди и положил подбородок на колени. При виде моей окровавленной руки, присвистнул.

— Как ты умудрился окно расфигачить?

— Как-как, молча… не доглядел.

— Бли-и-ин… ща, погоди.

Сеня, не вставая, куда-то потянулся, а потом, выпрямившись, вручил мне средство от всех бед — листок только что сорванного подорожника. Советский дворовый антисептик.

— Приложи, только сначала послюнявь.

Я знал, что подорожники помогали, но тут все же придется идти к Аллочке в медпункт. Шить, конечно, не потребуется, но нормально продезинфицировать порез надо. Ну и чтобы не мешало, можно повязку наложить. Но от подорожника Сени я тоже не отказался.

— Короче, вручил я твое послание Вике, — хмыкнул я.

— И че… И как… — толстяк аж запинаться начал от волнения.

— Ну-у-у, — я чуть потянул время ради собственного удовольствия и интриги. — До потолка от радости не прыгала, но довольная была. Дальше давай сам, девка-то явно к тебе неровно дышит. Если судить по ее возгласу, когда она записку прочитала. Ты же в письме представился?

— П-правда? — Сеня аж дыхание затаил.

— Как есть. Ладно, бывай. Схожу в медпункт.

Из нашего укрытия было хорошо видно разбитое окно палаты, и туда на всех парах уже летела Тамара. Лицо ее было настолько перепуганным, как будто не окно разбилось, а произошёл ядерный взрыв. Ну как минимум. И чего она так все близко к сердцу принимает? Мужика ей надо нормального и некогда будет мелочевкой себя загружать…

Сеня тоже наблюдавший за этим, вдруг как-то поменялся в лице. Решимость, что ли, в глазах появилась. Ну ему-то что, шею намылят мне. А он пока будет с девчонкой природой любоваться… надо будет, кстати, разведать, что там за место такое, дюже романтическое.

Я со вздохом поднялся и уже собрался уходить, как Сеня вдруг заявил:

— Мих! Давай скажу, что это я окно разбил…

— Ты? — я так и замер, повернул в его сторону голову.

Кажется, в этой панде просыпается-таки маленький лев.

— Да, ты же по моему делу в палату к девчатам лазил. Так будет честно, — дрогнувшими губами пробормотал толстяк.

Ну что ж, желание похвальное. Я покосился на Тому, та внимательно изучала место происшествия. С таким важным видом, будто в лагере не окно разбилось, а кого-то убили, а она не старшая пионервожатая, а старший следователь городской прокуратуры. С ней рядом уже стояла Вика, видимо, объяснявшая Томе, как так вышло, что стекло вдребезги. По крайней мере, девчонка что-то рассказывала, жестикулируя, а Тамара внимательно слушала и кивала.

Сеня, окончательно набравшись смелости, начал подниматься, но я положил руку ему на пухлое плечо.

— Сиди уже.

— Почему?

— По кочану и по редиске. Я там кровушки пролил, как ты это будешь объяснять, герой? — растолковал я.

— Точно! Давай, может, мне тоже руку порежем? — толстяк принялся оглядываться, ища, видимо, чем это можно сделать. — Естьпроволочка? Ее можно об асфальт заточить и…

— Не надо, — я покачал головой. — Тебе еще с Викой идти на свидание. Так что выдыхай. Только это, на встречу чистые вещи одень, усёк?

— Ага… — Сеня растерянно оглядел свой наряд — шорты были благополучно перепачканы в земле, а на майке имелся заметный развод от чего-то съестного.