- Ну, не стой столбом! Спускайся и помоги.

   Служанка засеменила вниз, причитая и бормоча какую-то женскую чепуху, будто ни разу не видывала больного за те два года, что работала у него.

  - Послать за повитухой?

  - Нет времени.

  Эшес подхватил девушку на руки - весила совсем как ребенок, несмотря на положение. Роза придержала дверь, и он быстро занёс её в операционную. Хоть он и старался действовать аккуратно, незнакомка беспрестанно морщилась и стонала, будучи в бреду из-за родильной горячки и непрекращающихся схваток.

  - Давно грела воду?

  - Перед сном. Оставляла вам, в чайнике.

  - Неси. И захвати таз и чистые тряпки.

   Роза бросилась выполнять распоряжение, а Эшес повернулся к девушке. Та, кажется, пришла в себя. Из-под ресниц блеснули два изумрудных серпа и остановились на нём. С минуту она лежала, беззвучно уставившись на него, а потом сморщилась, и дом наполнился криком.

   В следующие полчаса он взмок как в парильне, а от Розы было больше суеты, чем проку. Ещё час спустя всё закончилось. Но раздраженный первым вдохом плач так и не огласил стены. Дитя родилось мертвым. Даже не узнав об этом, измученная мать снова впала в забытье.

   Дождь неожиданно стих, будто в дань памяти чужому горю, и лишь в отдалении ещё слышались отголоски уходящего грома. Эшес завернул младенца в простыню и, не глядя, протянул Розе.

  - Схорони.

   Бросив на него непонятный взгляд, та взяла сверток и послушно направилась к двери. У выхода сняла с гвоздя вязаную кофту и сунула босые ноги в башмаки.

  - Возьми мой плащ, - крикнул он ей вдогонку.

  Когда дверь за Розой захлопнулась, Эшес перевёл взгляд на пациентку.

  Та лежала неподвижно, только грудь тяжело, прерывисто вздымалась. Ключицы блестели от пота. Теперь, когда бледное личико не дергалось и не кривилось, стало очевидно, насколько она юна - лет шестнадцать. Кольца на пальце не имелось. Всё тело покрывали синяки и ссадины разной степени давности. Был ли то рукастый любовник или родители, узнавшие о положении дочери и выгнавшие непутевую из дома, его это не касалось.

  Кто были те двое, он даже смутно не представлял. Не исключено, что просто нашли её на дороге. Это вполне объясняло как внезапное исчезновение, так и нежелание связываться с последствиями проявленного милосердия.

  В общем, дело житейское. Завтра очухается и пойдёт своей дорогой.

  * * *

   Роза торопливо огибала деревню, кутаясь в подбитый мехом плащ и то и дело озираясь по сторонам: мало ли кто из односельчан не спит. А ну как за ней сейчас наблюдают?

   От этой мысли лопатки покрывались липкими мурашками, придавая ей резвости. Вот уже четыре года она жила в Бузинной Пустоши и именно поэтому ни за что бы не хотела столкнуться с кем-то из соседей ненастной ночью на пустынной дороге.

   Окончательно поддаться страху мешала злость: надо же, погнал, как собаку, хоронить греховное отродье! Впрочем, одернула она себя, малютка-то ни в чем не виноват. Роза опустила глаза на спеленутое поленце, и сердце жалостливо съежилось. Разозлиться как следует не получалось, потому что знала: хирург это не со зла, и не от черствости. Просто порой в его чудную голову не приходят простейшие вещи. К примеру, то, что слабая девушка (умение втащить в чулан мешок угля не в счёт) никак не в состоянии в одиночку схоронить младенца под церковной папертью, да ещё в такую ночь. В отличие от него, Роза прекрасно это понимала, поэтому, даже не взглянув на блеснувший впереди шпиль, свернула к зарослям, за которыми раскинулось болото.

  В общем-то, это был скорее пруд, но прозвание у местных закрепилось прочно.