Наконец он остановился прямо напротив крыльца. Близнецы одновременно повернули головы, как механические куклы, и уставились на Эшеса пустыми голубыми глазами. Дверца кареты приглашающе распахнулась, как рот, подножка откинулась. Почти ощутимый мрак выплыл наружу и пропитал пространство вокруг.

  Эшес против воли поёжился.

  - Передайте хозяйке: сегодня не могу.

   В ответ на это из глубины кареты выплыло белое костлявое лицо.

  - Баронесса ждёт, - вкрадчиво сообщил управляющий, Кербер Грин.

   Эшес вздохнул.

  - Схожу за вещами.

   Он быстро вернулся в дом за саквояжем и курткой, попутно предупредив Розу, чтобы не ждала его. Не забыл и про пациентку:

  - Эту ночь пусть проведёт здесь, а утром, как придёт в себя, спровадь. И дай ей чего-нибудь съестного в дорогу.

   Роза одарила его хмурым взглядом, явно не одобряя такое расточительство, но перечить не стала. Со страхом обернулась через плечо.

  - Не ехали бы, а!

  - Глупости. Всё в порядке, ложись спать.

   Эшес поудобнее перехватил саквояж и вышел к карете. Грин снова откинулся на мягкое сиденье, и он запрыгнул внутрь. Управляющий дважды стукнул тростью с медным набалдашником о крышу, и экипаж тронулся в путь.

  - Давно началось?

  - С полчаса назад, сразу послали за вами, - ответил всегда любезный Грин.

   От его неизменной учтивости продирало больше, чем от площадной брани. Получив требуемую информацию, Эшес замолчал. Поддерживать с управляющим светскую беседу он не собирался. И тот, зная его привычки, не нарушал тишину, так что дорога проходила в обоюдно вежливом молчании.

   Время тянулась томительно долго. К тому же, в карете было темно, и Эшеса, не спавшего почти двое суток, отчаянно клонило в сон. Пару раз он даже слышал чьё-то похрапывание, но всякий раз пробуждался, когда карету подбрасывало на ухабах. Костюм управляющего терялся в темноте, зато бледное лицо безошибочно указывало на его местоположение. Полупрозрачная кожа почти светилась в темноте, отчего казалось, что голова парит в воздухе. Всякий раз, поворачиваясь в его сторону, Эшес обнаруживал на тонких губах неизменную учтивую улыбку.

   Но вот колеса заскрипели, и их откинуло назад: угрожающе раскачиваясь и кряхтя, карета принялась карабкаться вверх по склону. Снаружи доносились раскатистые 'эге-гэй!' несуразного возницы, пощелкивание хлыста и взбешенный конский рык. Наконец, экипаж дернулся в последний раз, и они выехали на ровную площадку перед тяжелыми чугунными воротами. Ограждение изобиловало остроконечными элементами и щерилось в небо кольями-зубами. Прутья обвивали чугунные орхидеи с шипами, каждый из которых без труда проткнул бы человека. При их приближении, ажурные створки растворились - удивительно тихо для такой массивной конструкции - и они очутились на подъездной аллее.

   Особняк представлял собой внушительное зрелище: широкая парадная лестница с дорожкой из красного мрамора посередине, стрельчатые окна со свинцовыми наличниками и водостоки, увенчанные горгульями, корчившими рожи редким гостям.

  - Экипаж будет подан, как закончите, мастер Блэк, - сказал напоследок Грин, и карета скрылась из виду.

   Сбоку от входа висел дверной молоток, но Эшес знал, что он не понадобится. И действительно: стоило ему преодолеть последнюю ступень, как дверь сама отворилась. За ней никого не оказалось, но он и к этому привык, а потому не мешкая шагнул в полумрак холла.

  Несмотря на обширность владений и неприличное богатство, баронесса обходилась минимальным штатом прислуги. Вот и сейчас никто не кинулся к нему, чтобы принять куртку и препроводить в хозяйские покои.