|
Сейчас самое главное остановить течь. - Хорошо, сделаю. Но если люди будут без сознания, это затруднит эвакуацию центрального поста. Чересчур много слушателей, поэтому Франклин промолчал. Капитан Якобсен понимает это не хуже его, но пассажиры могут и не знать: если дойдет до эвакуации, то можно ставить крест. Хочешь не хочешь, остается только одно. Отщипывать от вышки по кусочку - слишком долго, надо рвать ее взрывчаткой на две части; верхняя половина отвалится в сторону и освободит лодку. Казалось бы, чего проще, с этого следовало начинать, но, во-первых, опасно взрывать вблизи от поврежденного корпуса лодки, во-вторых, нужно правильно разместить взрывчатку, а из четырех главных ферм вышки лишь верхние две были легко доступны; до нижних механическими руками не дотянуться. Тут только подводный пловец справится. На мелководье на это ушло бы от силы пять минут. К сожалению, здесь не мелководье. Глубина - тысяча сто футов, давление - больше тридцати атмосфер. Глава 24 - Это очень рискованно, Франклин, я не могу разрешить. Не часто выдается случай поспорить с сенатором, а сейчас Франклин был готов не только спорить, но и в крайнем случае поступить по-своему. - Я знаю, что это опасно, сэр, - сказал он. - Но у нас нет выбора. Есть полный смысл рискнуть одним человеком, чтобы спасти двадцать три. - Но ведь это самоубийство - погружаться с аквалангом на глубину больше трехсот - четырехсот футов. - Конечно, если дышать сжатым воздухом. Азот нокаутирует человека, а кислород добивает его. Нужна правильная смесь. С тем аппаратом, которым я пользуюсь, люди погружались на полторы тысячи футов. - Я вынужден вам возразить, мистер Франклин, - негромко сказал капитан Якобсен. - Насколько мне известно, только один человек опускался на полторы тысячи футов, и то под строжайшим контролем. И он не выполнял никакой работы. - Я не собираюсь работать, только установлю два заряда. - А давление? - Давление, пока оно уравновешено, роли не играет, сенатор. Пусть мою грудную клетку сжимает сто тонн, я ничего не почувствую, ведь столько же будет давить изнутри. - Извините... все-таки, может, лучше послать кого-нибудь помоложе? - Я не хочу никому перепоручать это дело. И когда ныряешь, возраст не влияет. Я здоров - это главное. Франклин повернулся к водителю и выключил микрофон. - Пошли вверх, - сказал он, - а то они весь день проспорят. Лучше скорей начать, пока не отговорили. Во время всплытия он лихорадочно размышлял. Может быть, это в самом деле безрассудство, и он, глава семьи, не вправе так рисковать? Или ему до сих пор, столько лет спустя, важно доказать, что он не трус, готов бросить вызов опасности, от которой однажды чудом спасся? Да нет, все объясняется проще. Это своего рода попытка уйти от ответственности. Чем бы ни кончилось дело, он прослывет героем, а тогда Секретариат не возьмет его голыми руками. Интересная задачка: может ли физическая отвага уравновесить недостаток морального мужества? К тому времени, когда лодка достигла поверхности, Франклин не столько решил эти вопросы, сколько отмахнулся от них. Пусть все эти обвинения против самого себя справедливы; это не играет роли. В душе он знал, что поступает правильно, иначе нельзя. Другого способа спасти этих людей, очутившихся в западне на глубине четверти мили, нет; перед этим все остальные соображения отступали в тень. Сочащаяся из скважины нефть так пригладила море, что командир транспортного самолета смог совершить посадку, хотя его машина не была предназначена для земноводных операций. |
