– Я тебя еще достану! – пробормотал бык, наконец-то обретя возможность дышать.

Воздух врывался в него с надрывным свистим, выходил с хрипом.

– Попробуешь – еще нарвешься.

Сиверов достал пачку сигарет и угостил сумасшедшего, вообразившего себя военным.

– Все, рядовой, перекур. Даю тебе увольнение до отбоя.

Тот глупо улыбался, глядя на протянутую пачку.

– Я таких не курю, товарищ командир.

– А что, плохие разве? – в руках у Сиверова была пачка «Мальборо», с виду почти такая же, какие продаются в киосках на каждом углу. Но если бы кто-то вздумал посмотреть на нее повнимательнее, то обнаружил бы разницу: на пачке Сиверова не было одной короткой надписи мелкими буквами «Только для продажи за пределами Соединенных Штатов».

– Это «Пшеничные», – хихикнул сумасшедший. – Такие только командиры курят.

– Бери, бери, если командир угощает, отказываться не принято.

Сумасшедший долго разминал в руках сигарету, как привык это делать с «Примой» или «Астрой», наконец затянулся и тут же одернул гимнастерку.

Глеб уже собирался идти в здание, как сумасшедший остановил его:

– Товарищ командир!

– Слушаю тебя.

– А увольнительную? – Этот вопрос поверг Глеба в замешательство. – Уйду в увольнение, а ну как патруль остановит?

Сиверов понял свою ошибку. Сумасшедший решил, что ему можно покинуть пределы лечебницы и разгуливать по улицам.

– За пределы части выходить запрещаю. Вот тебе увольнительная на перемещение в пределах территории.

Сиверов специально говорил сухим казенным языком, сообразив, что сумасшедший в таком случае побоится ослушаться. Он порылся в карманах, извлек завалявшееся в них расписание электричек, курсирующих между Цюрихом и Женевой, и протянул сумасшедшему.

– Фамилию можешь сам проставить.

Пока Глеб Сиверов вел этот разговор, он не терял времени даром, осматриваясь. Заасфальтированный плац был как бы центральной площадью всей лечебницы, тусовкой, где собирались те, кто имел право ходить по территории. Здесь же размещалась и пара киосков, в которых можно было купить жвачку, сигареты, кое-какие мелочи. Единственное, что отличало их от таких же киосков в городе – отсутствие выкидных ножей и бритв, а так же ножниц.

Фотографии Бори Элькинда у Слепого с собой не было. Потапчук сумел раздобыть только маленький, три на четыре снимок, да и тот трехлетней давности.

Карточку взяли в военкомате. Но все равно Слепой узнал его. Боря стоял возле киоска и внимательно смотрел на Сиверова. Тот на нем свой взгляд долго не задерживал.

"Ну, вот и отлично, Глеб, ты его отыскал. Теперь главное – не подходить к нему первым, сделать так, чтобы он сам подошел, тогда не возникнет никаких подозрений. Кажется, я сумел его заинтересовать, поссорившись с быком. Познакомлюсь еще с кем-нибудь, главное, чтобы Элькинд не был первым. Терпение.

Потрачу немного времени, зато сделаю все чисто, как просил Потапчук".

Глеб забросил сумку на плечо и вышел на аллейку, ведущую к его корпусу. Он знал, что окажется в одной палате с Борей Элькиндом и тот от него никуда не денется. День стоял субботний, поэтому в больнице на местах были лишь дежурные врачи и младший персонал.

«Ну, да не беда, – решил Глеб, – хватит с меня репутации заурядного шизофреника или параноика».

Палата, в которую он попал, располагалась на третьем этаже пятиэтажного корпуса, возведенного годах в шестидесятых, безликого, но довольно удобного и логичного по планировке. Здание было построено в виде буквы "П".