Тамара, окончательно выбитая из колеи бывшим хранителем Смоленского музея Скуратовичем, напрочь забыла о ключе и только сейчас, увидев блеснувший в пальцах Сиверова металлический цилиндрик, вспомнила.

– Но только, если что, я вам его не давала.

– Естественно. Так что, милая моя, если сейчас что-нибудь увидите, не удивляйтесь.

«Все-таки хорошее воспитание сильно осложняет жизнь», – подумал Глеб, глядя на освещенный настольной лампой письменный стол.

Тамара нервничала и, скорее всего, уже жалела о том, что дала Глебу ключ. Она и сама не могла понять, как это с ней произошло. Привычная противостоять напору, девушка не смогла отказать Сиверову. А ведь сколько раз ей приходилось давать отпор настырным больным!

Не проходило и дня, чтобы кто-то не просил ее о какой-нибудь услуге. Чаще всего пытались приударить, лезли с нежностями. С такими было проще: посылаешь к черту, а если не помогает, зовешь санитаров. На втором месте стояли лекарства, способные заменить наркотики. Но и тут хватало прикрикнуть, припугнуть. Ключом от кабинета заведующего отделением интересовались куда реже. На ее памяти такое произошло всего три раза, и всегда с одной и той же целью – выкрасть карточку. И ни разу Тамара ключ не отдала, потому что просившие были с явными отклонениями психики.

А глядя на Сиверова, ей хотелось думать, что в лечебницу его упекли недоброжелатели.

«…причем, – продолжал думать Глеб, – осложняешь жизнь не только себе, но и людям. Украл бы ключ, медсестра и не переживала бы, атак – одни неудобства».

– Спокойной ночи, – он наклонился, взял руку девушки и поцеловал ее спокойно и сдержанно – так, будто делал это раз десять на дню. – И ничему не удивляйтесь, все будет хорошо, и никто ни о чем не узнает. Обещаю.

– Надеюсь, – Тамара не нашла в себе сил, чтобы выдернуть руку из пальцев Сиверова.

Но тот и сам не стал ее удерживать, мягко положил, словно вещь, туда, откуда взял – на учебник по психиатрии.

– Занимайтесь, учитесь, не буду больше мешать, – он запахнул полы куртки и пошел к своей палате.

В помещении воздух был спертый до такой степени, что казалось, его можно потрогать руками.

– Эй, не проспи, – позвал Элькинда Глеб.

Вдвоем они вышли в коридор, и Боря подмигнул Сиверову.

– Вот уж не думал, что Тамару можно раскрутить!

– А ты пробовал?

– Пробовал, ничего не получилось.

– Значит, не правильно действовал. К каждой замочной скважине есть свой ключ.

– Так его еще найти надо.

– А голова зачем?

Они остановились возле двери, ведущей в кабинет заведующего отделением. На белой, ровно выкрашенной поверхности сияла медная табличка. Мелкие буквы терялись в темноте, зато крупные читались: «Притыцкий».

– – А вы уверены, что здесь нет сигнализации?

– Я уже был в этом кабинете и осмотрелся как следует.

Тамара сидела за столом и, хоть слышала возню в коридоре, не поднимала голову от книги. От волнения она уже не видела, что там написано, буквы прыгали перед глазами. Руки ее подрагивали, чтобы совладать с собой, она принялась размешивать кофе в чашке.

«Лишь бы только чертов старик вновь не вышел на запах!» – подумал Сиверов, глядя, как Тамара мешает кофе.

Ключ легко провернулся в замке, щелкнула задвижка. Сиверов первым проскользнул в кабинет, следом за ним Элькинд. Дверь за ними закрылась.

– Верхний свет не включай.

– Ах, да, с улицы могут заметить.

Сиверов подошел к окну и повернул планки жалюзи. Теперь можно было зажечь настольную лампу.