Райан не без труда расстался со своим представлением об этом деле как об игре. Он понимал, что давно пора относиться ко всему серьезно, и все равно слом происходил в нем очень тяжело. Он нарушал закон и понимал это, но старался об этом не думать. Конечно, забираться в чужие дома нехорошо, но он ведь не берет ничего такого, что было бы на самом деле необходимо.  Телевизор, норковый жакет, пара каких-нибудь часов, и при этом все ведь застраховано. Они с Леоном сумеют сбыть все долларов за двести пятьдесят, максимум за триста. А страховая компания выплатит пострадавшим полную стоимость похищенного, и хозяин дома купит не просто телевизор, а новый телевизор, и новую норку для жены, и часы, конечно, тоже новые. Причем купит не просто так, а со скидкой, потому что хозяин такого шикарного дома наверняка какая-нибудь большая шишка и у него везде хорошие связи. Ты только попробуй честным путем заработать на такой домишко и все находящееся в нем барахло. Наверняка его хозяин — тот еще мерзавец и в своем бизнесе облапошивает всех почем зря. В бизнесе это в порядке вещей, а вот залезть в чужой дом — не в порядке. Почему?

Впрочем, зачем все время думать о грустном? Вряд ли ты сумеешь оправдать проникновение в чужой дом, но разве когда-то ты беспокоился о том, чтобы оправдывать свои поступки? Поймают так поймают. Тут уж не будет никаких оправданий и извинений. Нечего выкручиваться. Если идешь на такое дело, нужно в глубине души быть готовым к самому неприятному исходу. Правильно? Именно так и нужно думать, иначе просто свихнешься. А лучше вообще об этом не думать и не портить нервы лишними переживаниями.

Несмотря на предупреждения Леона Вуди, Райан по-прежнему испытывал страстное желание забраться в чужой дом, не зная точно, есть там кто-нибудь или нет, и в конце концов он это сделал. В первый раз он постоял на ступеньках лестницы, осмотрелся и ушел, не взяв абсолютно ничего. В следующий раз поднялся на второй этаж, стараясь держаться края лестницы и аккуратно ступать с пятки на носок, равномерно распределяя вес при каждом шаге. Так он добрался до холла второго этажа и вошел в спальню, где мирно спали мужчина и женщина. Из бумажника, лежавшего на туалетном столике, он взял семьдесят восемь долларов. Он хотел рассказать об этом приключении Леону Вуди, но в последний момент почему-то передумал. Дело было не в деньгах, которыми следовало бы поделиться. Просто Леон Вуди подумал бы, что он чокнутый.

В конце концов он перестал беспокоиться и о Леоне Вуди, и о его мнении. Леон Вуди сам был на волосок от тюрьмы. Каким-то образом копы сумели выйти на него и дважды явились к нему домой с ордером на обыск. Они хотели знать, на какие шиши он приобрел машину и дорогие шмотки и вообще вел безбедную жизнь. Леон Вуди, правда, сумел отмазаться, сославшись на тотализатор: «На правильных лошадок ставить надо, ребята, вот что я вам скажу». На третий раз Райана и Леона застукали. Они обчистили один дом и по дороге домой заехали в бар выпить по паре кружек пива. Просидели там полчаса, не больше, а когда вышли, возле машины Леона их поджидали двое полицейских в штатском. Райана привлекли к суду вместе с Леоном по статье «проникновение в чужое жилище», но дали условный срок. Леон получил полгода общего режима за хранение краденого. Естественно, он потерял и свою работу чистильщика ковров. Вскоре после освобождения его снова арестовали — на этот раз за хранение наркотиков — и по решению суда отправили на принудительное лечение. Райан поначалу писал ему, но Леон Вуди на письма не отвечал. Наверное, не до писем было.

В следующие восемь месяцев Райан очень осторожно занимался «проникновением в чужие жилища» и скопил за это время около четырех тысяч долларов. Он не стал покупать себе дорогих тряпок и переезжать в отдельную квартиру, потому что знал: мать обязательно что-то заподозрит и начнет задавать неприятные вопросы. Впрочем, когда он принес домой краденый телевизор (их собственный сломался), никто — ни мать, ни сестра, ни его любимый зятек Фрэнк — не спросили, где он его взял.