Вереница дорогих машин у входа означала, что высокие гости уже прибыли. Проникнув внутрь, я стал осматриваться, пытаясь в массе народа выделить Михайлова — но напрасно!

Справился у регистраторши — оказалось, у нее отмечены двое из трех возможных Михайловых. Скорее всего, тот, кого я ищу, не приехал вовсе. Наверное, в последний момент Лене все же удалось уломать отца…

Что ж, фортуна на моей стороне!

Пару раз мимо меня пробегал тот самый нервный человечек из самолета. При виде меня он невнятно всхрапывал и тут же мчался прочь.

Черными лебедями по фойе плавали охранники в униформе. Атмосфера вечера ощутимо сгущалась.

А потом я увидел ее… Это было как удар тока!

— Что ты здесь делаешь? — пробормотал ошеломленно, не веря своим глазам.

Она резко обернулась ко мне. Нахмурилась.

— То же, что и ты!

Выяснять отношения было некогда, до начала собрания оставались считаные минуты, толпа повалила в зал.

— Лида! — проговорил я. — Ты должна мне все объяснить!

Но она затерялась в толпе, не удостоив меня объяснением.

Я ничего не понимал.

А вскоре вообще перестал осознавать происходящее…

Зал был переполнен. Дана не появилась. Галактионов с Лидой сидели наискосок от меня, и я мог свободно любоваться их то и дело склонявшимися друг к другу головами. Я надеялся, что меня пригласят в президиум или хотя бы посадят в первом ряду, но при той неразберихе, что творилась в фойе, рассчитывать на это было бессмысленно. Мной никто не интересовался, меня никто не искал.

Стало тревожно.

Что ж, если гора не идет к Магомету, Магомет идет…

Но идти было некуда и не к кому. Телефон Даны не отвечал. Телефон ее отца — тоже. И Фукиса, и Лиды, и Витьки… Я был один. Как перст!

— Итак, начинаем внеочередное собрание акционеров, — начал председатель совета директоров, отец Галактионова. — Уважаемые акционеры, вам известно, что созыв собрания инициирован господином Якушевым, владеющим двадцатью пятью процентами голосующих акций…

Я надменно хмыкнул: он ошибается! У Якушева не двадцать пять процентов, а только тринадцать с хвостиком. И еще столько же принадлежит моей фирме, хотя голосовать ими будет Дана, которой, кстати, до сих пор нет… Или я просто не разглядел ее в толпе?

Странная оговорка… Очень странная!

А что, если моя невеста передоверила право голосования своему папаше? Не знаю, впрочем, возможно ли такое передоверение… Кажется, нет… Но тогда откуда у Якушева лишние двенадцать процентов? Мои двенадцать процентов? Те, которые позаимствованы у Михайлова?

И где же Дана? Где она?!

Я совершенно ничего не понимал. Только очумело крутил головой, оглядывая зал.

Внезапно у крайних кресел, у самого входа, послышался шум. Между кресел осторожно протискивался мужчина с красной повязкой распорядителя.

— Простите, вы Ромшин Игорь Сергеевич? — натужным шепотом справился он, сверяясь с бумажкой.

— Да! — произнес я, расправляя плечи.

Наконец–то они спохватились! Я знал, что последует вслед за этим, — приглашение на авансцену, в ряды главных действующих лиц.

— Вас просят… выйти… Будьте любезны… В фойе…

На нас зашикали, как на болтунов в кинозале.

Я торжествующе поднялся. На меня взирали любопытные глаза, ко мне поворачивались многочисленные головы. Боковым зрением я заметил, что и Лида оглянулась на шум, и Витек Галактионов…

Это хорошо: они будут присутствовать во время моего триумфа… Это приятно… Они увидят мою победу, станут рукоплескать. А сейчас они глазели на меня словно на помеху — как и весь зал… Они еще не знают, что я собой представляю, но скоро, совсем скоро покорно склонят головы под властью нового генерального директора.