Кричать и мычать возможности он не имел.

— Так-то лучше, — произнес голос. Политика грубо кинули на диван….

— Чего трясешься? — спросил Художник.

— Тимоха узнает — и мне вилы.

— Не узнает.

— Новости. Новости у меня, — Додон вопросительно посмотрел куда-то в грудь Художнику.

— На месте бабки, — тот выразительно похлопал себя по карману. — Я не Тимоха. Не обсчитаю.

— Гарик Краснодарский приезжает в город.

— Когда?

— Завтра вечером.

— И что?

— А тебя порешили звать на разбор.

— А я поеду к ним на разбор?

— Ты ничего не понял. Тимоха приглашает тебя на обсуждение каких-то дел к себе в дом в Корнаково. Ты приезжаешь, и там тебе устраивают разбор. Притом так, чтобы вроде как все по правилам. И Гарик там будет. И Тимоха там будет. И еще Большой — вор в законе из Москвы.

— Кто такой?

— Из старых воров. Карманник бывший. Не у дел остался и на содержание к Гарику устроился. Но голос как вор в законе имеет.

— Там и положат меня?

— Положат. Вместе с твоими быками. И никуда не денешься.

— Значит, Тимоха окончательно решил меня продать.

— А чего ты ему? Он же гнида. Гнида натуральная. Художник, ты его не жалей.

— Правильно. Тимоха играет в ящик. Положением Бугай становится. А ты его правая рука.

— Бугай — человек. А Тимоха — гнида.

— Много народу на сходе будет?

— Прикатит человек пять Тимохи. И человека три у Гари-ка… Деньги-то. Денежки, — Додон ткнул Художника в грудь.

Художник вытащил из кармана свернутые в толстую трубочку стобаксовые купюры.

— На. Порадуйся.

— Вот молодец, Художник. Ты тоже человек… Что делать-то будешь?

— Что? Пойду на разбор. Если хотят меня видеть, то увидят. Хотят базара — будет базар.

— Если ты их переспорить хочешь — зря. Они тебя уже приговорили. Им бы формальность соблюсти.

— Поглядим…

Художник еще сомневался, что Тимоха решится так поступить с ним. Но вечером положенец позвонил ему на сотовый телефон, поздоровался и сразу перешел к делу:

— Художник, ты из всей хивы самый понятливый. Тут друзья из Ташкента подкатили с заманчивым предложением. Деньги ломовые мерещатся. Если хорошо поднапрячься…

— «Белый»? — спросил Художник. Действительно, чем еще заниматься друзьям из Ташкента, как не героином.

— Нет. Продовольствие. Но дело стоящее. И почти законное. Нужны только коммерческие структуры, через которые товар прогнать. И деньги.

— А я тут как?

— Непонятно? Ты же по водке главный.

— Можно подумать.

— Знаешь, приезжай завтра вечерочком, часов в девять, на фазенду. В Корнаково. Там стол будет. Девочек на субботник я уже выписал.

Коттедж в Корнаково с охотничьим домиком Тимоха арендовал в бывших угодьях бывшего облисполкома. Так как место было тихое, там заключались договоры и уговоры, там обрабатывали непонятливых, там можно было при желании закопать чье-нибудь тело.

— Ну что, надо идти, — сказал Художник.

— Опасно, очень опасно, — покачал головой дядя Леша, отхлебнул «Белой лошади», икнул.

— Бросай пить, когда вопрос решаем, — кинул Художник.

— Пожалуйста, — дядя Леша примерился и метнул бутылку, в которой оставалось еще две трети огненной воды, в мусорную корзину.