Алвару Фариа, наслаждаясь английским виски, был не менее категоричным и объективным:

— Дитя, рожденное в Большой Засаде, может быть только головорезом, друг Фадул.

— Предательская, несправедливая, несчастливая репутация, — не согласился турок. Если имелось на огромной территории, где растет какао, на всех просторах земли грапиуна по-настоящему спокойное место, где насилие сведено к минимуму, то это была Большая Засада — там царил мир милостью Божьей. То, что случилось некогда и дало местечку имя и дурную славу, было делом давним, когда еще не стояло здесь ни одного дома. И все же тот, кто увидел первый луч света в Большой Засаде, с самого рождения нес на совести кровавую метку, память о смерти, воспоминания о погибших.

И уж точно никто всерьез не воспринимал раздутый живот Сау, которая была невинна — куда уж невиннее? Это был всего лишь повод для язвительных смешков и непристойных комментариев. Бедняжке очень хотелось ребенка, и она запихивала под платье пучки сухой травы, чтобы все принимали ее за беременную.

Однажды в воскресенье Сау появилась на ярмарке с огромным животом, который странно шевелился изнутри. Она села на землю посреди народа и под аккомпанемент насмешек и взрывов смеха произвела на свет поросенка, а затем оттянула книзу вырез своей рваной кофты и, довольная жизнью, попыталась приложить его к груди.

Приехав в Большую Засаду пылким мальчишкой неполных восемнадцати лет, простодушным и соблазнительным, Аурелиу смутил разум множеству проституток: гамаки и циновки были в его распоряжении — разумеется, бесплатно.

Он наслаждался расположением проституток, пока не накопил достаточно денег, чтобы оплатить визит к Бернарде. Он-то думал провести с ней целую ночь, но она, вернувшись к ремеслу после рождения сына, свела свои рабочие обязанности к быстрому соитию в промежутках между кормлениями. И даже этого оказалось достаточно, чтобы Аурелиу без памяти влюбился в проститутку. Все остальные перестали представлять для него какой-либо интерес. Сау, которая должна была пробудить в нем иные желания, еще не жила в Большой Засаде.

Он превратил жизнь Бернарды в ад, буквально преследуя ее. Не хватало только начать воровать, чтобы скопить на местечко на походной койке и торопливый перепих. Он узнал из разговоров, которые они вели между основным занятием, что Бернарда обожает звуки кавакинью, и этого ему было достаточно, чтобы начать учиться игре на этом инструменте с одним из наемников, стороживших склад с какао, — тот славился своим мастерством. Все свободные часы парень посвящал проститутке, искал встречи с ней и даже помогал возиться с сыном Бернарду — тому дали имя матери, раз уж он не мог получить имя отца.

Когда Бернарда, сама того не замечая, кормила ребенка грудью на пороге своего деревянного домика — это было последнее вечернее кормление, а следующие четыре часа она должна была зарабатывать на жизнь, — Аурелиу вел себя настолько невыносимо, что она перестала делать это у него перед носом. Еще и двух месяцев не прошло с момента приезда беженцев из Сержипи в деревню, когда он предложил ей жить вместе и пошел даже дальше: если она захочет, они могут уехать из Большой Засады и поселиться в более продвинутом месте, где есть падре. Он хотел жениться на ней в первой же церкви, которая встретится на их пути, и помогать ей растить сына как своего собственного.

Бернарда, выслушав восторженные излияния подростка, попробовала отговорить его от всех этих безумных и абсурдных прожектов, но сделала это без тени презрения и даже поблагодарила за такое отношение:

— Любой здесь тебе скажет, почему я о таких вещах даже слышать не хочу…

— А ты сама не можешь сказать?

— Хорошо: у меня есть мужчина, и я его люблю.