Она заговорила громче, чтобы ее услышали набежавшие зеваки.

— Мы идем в Такараш — может, там найдется божий человек, который вырвет ей этот зуб. А если нет, пойдем дальше, в Итабуну. Это моя дочь, его жена.

Указав на человека, хранившего молчание, старуха продолжила изливать душу:

— Я думаю, это порча. Была тут некая Апаресида, которая…

Ей не довелось закончить рассказ, резкий голос мужчины оборвал ее:

— Хватит! Болтаете вы слишком много.

У него был кинжал на поясе и ружье за плечами. Даже если бы старуха не сказала, все равно было очевидно, что несчастное создание — его собственность. Это становилось понятно по беспокойству и заботе, отражавшимся на его мрачном лице, смягчавшемся при звуке всхлипов. Он уставился на Каштора, который подошел, улыбаясь, и предложил помощь:

— Если вы ищете того, кто вырвет ваш зуб, хозяйка, то не нужно идти в Такараш. Я могу это сделать.

Мужчина спросил:

— Куда идти надо?

— На склад полковника Робуштиану, я там смогу осмотреть зуб.

— А ты что-то понимаешь в зубной боли? — Это был больше, чем вопрос: в тоне слышались подозрение и предостережение.

Каштор улыбнулся, выказав абсолютную уверенность:

— Понимаю, сеньор. Пойдемте, хозяйка.

По знаку мужчины они направились к складу какао; жагунсо расступились, позволяя группе пройти, — им тоже было интересно, чем закончится эта заваруха. Народу стало еще больше — пришли Педру Цыган, Бернарда, Лупишсиниу, Баштиау да Роза, подтянулись погонщики и работники. Они шушукались, искоса поглядывая на вооруженного мужчину. Плотник махнул рукой, Баштиау да Роза ответил тем же, будто соглашаясь. Они узнали этого угрюмого типа — он постарел и втюрился, став от этого еще опаснее. У Лупишсиниу мурашки по спине побежали, даже яйца похолодели — тут всякое могло случиться.

Тисау попросил женщину сесть на мешки с какао и открыть рот, но она и с места не сдвинулась, продолжая стонать и ожидая решения сарара, который снова спросил:

— Ты правда в этом понимаешь?

Негр опять рассмеялся, шутник и говорун:

— Я уже сказал вашей милости.

— Я не милость, и не твоя, и вообще ничья. Я Мануэл Бернардеш из Итакаре, и я не люблю дурацкие шутки. Я прикажу ей сесть, но ты рискуешь. — Он смягчил тон, обращаясь к женщине: — Давай, Клоринда, садись, покажи парню зуб.

Лупишсиниу и Баштиау да Роза узнали его еще до того, как он произнес имя, за которым тянулась опасная слава. Он был наемником у семьи Бадаро во время ожесточенной борьбы с полковником Базилиу де Оливейрой. Когда осада шла к концу, провизия кончилась, он остался один-одинешенек с пулей в плече, истекая кровью, и все равно не сдался. Вооруженный одним только ножом, он ранил троих. Когда его наконец схватили и связали, то от злости чуть не прикончили, но полковник Базилиу не согласился: такого молодца нельзя просто взять и хладнокровно убить. Он приказал освободить его и протянул ему руку. Мануэл Бернардеш поселился в Итакаре, где посадил кукурузу и маниоку и поставил мельницу. Такая слава, как у него, была только у капитана Натариу да Фонсеки.

В этот час все боялись за жизнь негра Тисау, работящего и шумного парня, которого все уважали, кузнеца, чья сильная и твердая рука могла забить гвоздь, а пальцы были ловкими и изобретательными в работе с металлом. Похоже, у него имелся только один серьезный недостаток: он был невероятно любопытным, совал нос повсюду, каждой бочке хотел стать затычкой. Он дорого заплатит за свою смелость, кто просил его вмешиваться? У него, конечно, нет практики в этом деле. Это просто веселый негр, любитель праздников и танцулек.

Будучи совсем подростком, Тисау оседлал двух кобылок барона — и законную, и любимую.