– Кто ты? – вскричал он, извиваясь под ногой Северги и перескакивая вновь на единственное число в обращении. – О чём ты говоришь? Что тебе нужно на самом деле?

– Сообразил, мразь, – оскалилась в ледяной ухмылке Северга. – Что ж, я освежу тебе память. Ты убил достойнейшего из воинов, убил подло, использовав его слабость и нанеся удар вместо того, чтобы подать руку. Благородные и ВОСПИТАННЫЕ люди так не поступают, милейший. Но смерть для тебя была бы слишком лёгким выходом. Поэтому откупайся, падаль, предлагай! А я посмотрю, какую цену от тебя принять.

– Бери всё, что хочешь! Я на всё согласен! Я всё отдам! Выбирай! – заскулил поверженный убийца.

– Всё? – Северга склонилась ниже, изогнула бровь. – Отлично, я выберу. Твоя дочь Темань меня вполне устроит.

– Нет! Нет! – завыл подлец. – Только не её! Только не мою девочку!

– Ну, нет так нет. – И Северга занесла саблю для последнего удара.

– Стой, стой! – забился, заголосил убийца. – Подожди! Я не решаю такие вопросы, обратись к моей супруге, она всё уладит!

– Конечно, уладит. – Северга убрала саблю в ножны и сняла ногу с груди негодяя. – Куда ж она денется...

Оплатив заведению нанесённые убытки, Северга отправилась в другое. Не мешало и на самом деле выпить. С собой она прихватила парочку свидетелей поединка и составила письмо супруге своего врага, в котором объясняла суть дела и обращалась с требованием о выкупе. Свидетели, получив щедрую награду, поставили подписи, заверяя получательницу письма в том, что всё так и есть. Так того требовал свод правил поединков – закон, который надлежало исполнять всем неукоснительно. Отступления от него карались и телесно, и имущественно, а в особо тяжёлых случаях и жизнью можно было поплатиться.

В семь утра Северга уже звонила у ворот особняка градоначальницы. Её впустили. Госпожа Раннвирд была ухоженной, но весьма упитанной женщиной с большой грудью – властной матерью семейства. Светлые с проседью волосы она носила в пышной причёске, а сапогам предпочитала чулки и туфли с пряжками. Впрочем, её далеко выступающий круглый живот под свободным кафтаном не являлся особенностью телосложения: супруга врага вынашивала дитя.

– Я получила ваше письмо, – сказала она. – И признаю правомочность ваших требований. Муж уже всё мне рассказал. Свидетелей около сотни, всем рот не заткнёшь, всех не подкупишь, увы. Я так и знала, что однажды пристрастие моего непутёвого супруга к разгульной жизни приведёт к чему-то непоправимому, но сейчас речь не об этом. Ваше требование очень суровое, сударыня. Не могли бы вы удовольствоваться денежным выкупом? В средствах мы не стеснены. Вы будете обеспечены на всю оставшуюся жизнь.

Северга не повышала голоса и была безупречно вежлива, щеголяя выправкой, но с каждым её словом лицо матери Темани вытягивалось всё больше, а в глазах проступала мерцающая смесь горя и сдержанного гнева.

– Госпожа Раннвирд, моё требование не может быть изменено, – сказала Северга холодно. – Денег я не приму, они не могут участвовать в разрешении дела чести, коим является мой с вашим супругом поединок. Я пришла за девушкой и уйду только с нею. За свою дочь можете не бояться, её жизни и здоровью ничто не угрожает. Она по-прежнему будет жить в сытости, холе и неге, но уже не в вашем, а в моём доме.

– Но в каком качестве она станет там жить? – с трясущейся челюстью спросила госпожа Раннвирд.

– В качестве моей жены, если так можно выразиться, – поклонилась Северга. – Дело в том, что мужчинам я предпочитаю женщин – уж такова моя суть.

Градоначальница ловила воздух ртом.

– Но... Но... – чуть ли не со слезами забормотала эта обычно властная, а сейчас растерянная и потрясённая госпожа.