— О, Розалинда, это совсем другое. Абстрактные вещи не могут сделать больно, и искусство не только не приносит разочарования, наоборот, это единственное прибежище для людей, полностью потерявших свои иллюзии. Только лишь любовь человеческая может принести потрясения. Полагаю, вы были очень правы, избегая ее. Весьма мудрое решение. И главное, не нужно стараться быть как все. Слушайте всегда голос своего внутреннего «я». То, что хорошо для одного, не есть хорошо для другого.

— Я не сказала, что я сознательно избегаю любви. Я просто не смогла ее найти. Я пыталась… Пыталась изо всех сил полюбить кого-нибудь. Мне было страшно потерять веру в то, что можно быть счастливой в любви.

Ричард снова улыбнулся, потушил сигарету и подозвал официанта:

— Принесите, пожалуйста, еще кофе.

Шел двенадцатый час. Но я перестала беспокоиться о том, что уже совсем поздно.

— Вы очень открытая, Розалинда, и в вас нет ни капли жеманства, — сказал он. — Когда вы сказали, что не старались избегать любви, а просто она сама проходила мимо, признаюсь, я был тронут. Такое детство и юность кого угодно заставят ощущать свое несовершенство, но уверяю, продукт получился великолепный, — он улыбнулся, — и вам не стоит испытывать комплекс неполноценности, дорогая. Вы не только красивы, но у вас и живой ум, вопреки всему вы хорошо образованны. Не многие могут похвастаться таким редкостным сочетанием всех этих качеств.

Я почувствовала, как кровь прилила к лицу от его похвалы, а сердце оглушительно застучало.

Красива? Он считает меня красивой и умной? Невозможно поверить…

Ричард добавил:

— Я не из тех, кто сыпет комплиментами налево и направо. Сам не люблю таких. Я сказал так потому, что на самом деле так думаю. Прошу, только не обижайтесь…

Я не совсем внятно пробормотала:

— Я… я не обижаюсь.

Он продолжал молча смотреть на меня. Я чувствовала, как его задумчивые глаза рассматривают меня, мои волосы, лицо, руки. Я почувствовала странное оцепенение, мне не хотелось шевелиться, боясь спугнуть его взгляд. Он сильно отличался не только от моих знакомых, но и вообще от всех людей, с которыми мне приходилось сталкиваться в жизни, поэтому я не могла поверить в то, что действительно могу ему нравиться. Я — маленькая секретарша, не имеющая ни денег, ни родственников.

Он снова заговорил:

— Так, дайте мне подумать… Вы вот уже четыре года живете с Диксон-Родами, и никакое особое будущее вас не ждет… Так?

Я кивнула в знак согласия.

— Но, Ричард, в ваших устах это звучит как-то уж совсем мрачно. Это не такая уж плохая жизнь. Я знала времена и похуже.

Он улыбнулся:

— Вы никогда не признаете себя побежденной?

— Никто не признается себе в этом до последней минуты жизни. Я научилась воспринимать жизнь как борьбу и постоянное движение вперед. Если что-то из этих двух составляющих выпадает, то человек ломается, и можно считать, что на этом его существование заканчивается. Либо ты одержишь победу над жизнью, либо она над тобой.

— О, Розалинда, — удивился Ричард, — на этот раз ваше утверждение отдает цинизмом.

— Это не цинизм, — сказала я. — Это просто логика.

— Вы хотите сказать, что наконец-то я встретил женщину, понимающую законы логики? — усмехнулся он.

— Возможно, что и так, — упрямо заявила я.

Он рассмеялся и вдруг перешел со мной на «ты». Я приняла правила игры.

— Ты совершенно ни на кого не похожа. Я таких, честное слово, никогда не встречал.