|
За примером далеко ходить не нужно. «У тебя охренеть какое самомнение», — не сдержалась Алика по телефону, а Регина даже бровью не повела. Она всегда держалась невозмутимо и чуть насмешливо, смотрела сквозь снисходительно-ласковый прищур, но ласковость эта была обманчивой, за ней прохладно поблёскивала неумолимая сталь. Даже когда Регина молчала, она давила своей энергетикой, а прибегая к словам, обезоруживала безукоризненно корректными, логичными, произнесёнными спокойным тоном фразами, этим демонстрируя своё превосходство, силу и железобетонную выдержку. Словесные баталии Алика в подавляющем большинстве случаев проигрывала. Примирительный секс был пламенным — свежим, обновлённым.
Но если поначалу ссоры казались своеобразной, острой и пикантной приправой к чувствам, совсем как по пословице «милые бранятся — только тешатся», то со временем это начало Алику изматывать. Стрессы подливали масла в огонь: работала она много и насыщенно, порой и по выходным, моталась по командировкам. Она была ярким профессионалом своего дела, её ценили по достоинству, но не обходилось и без стычек с начальством и коллегами. Такой уж беспокойный, непокладистый был у неё нрав — или, вернее сказать, норов. Она терпеть не могла давления на себя и стремилась принципиально и аргументированно отстоять свою позицию. Один такой конфликт привёл к тому, что она ушла, хлопнув дверью. Компромисс был невозможен, патовая ситуация затянулась удавкой на горле, и Алика рубанула Гордиев узел — написала заявление и ушла. Не в пустоту, конечно. Она знала, что без работы не останется: такие специалисты, как она, всегда были в цене. Но увы, так совпало, что как раз в это же время Алика поймала Регину на измене — та параллельно закрутила роман с двадцатилетней девчонкой. Это стало последней каплей. Сложные, яркие, насыщенные, но такие изматывающие отношения были ей уже не по силам. Спать она стала по три-четыре часа в сутки и за неполный месяц похудела на шесть килограммов, что на её и без того изящной фигуре было очень заметно. Она не плакала, слёз не было — мучительная сухость царапала глаза, но горло и грудь как будто что-то сдавливало. И желудок отказывался принимать пищу, сжимаясь в комок. В довершение всех неприятностей физическое самочувствие тоже начало её подводить. На разрыв с Региной и неурядицы с работой наложилась непонятная хворь: Алику одолел кашель. Странная это была простуда — ни насморка, ни боли в горле, ни какого-то серьёзного повышения температуры, а сразу этот затяжной, непрекращающийся кашель, поселившийся под рёбрами, в глубине грудной клетки. Алика к врачу не пошла, пыталась справиться с этой «простудой» сама, но лучше не становилось. С работой ситуация как будто выправилась, но нарастающее ухудшение самочувствия вынудило Алику всё-таки пойти в больницу. Предварительный диагноз обрушился, как топор гильотины: опухоль в нижней доле левого лёгкого. Исследование опухоли дало более точный диагноз: аденокарцинома, или немелкоклеточный рак. После биопсии болезнь обрушилась лавиной: потревоженная опухоль стремительно дала метастазы в лёгкие и шейные лимфатические узлы. Жизнь безжалостно наносила Алике удар за ударом: подкошенная новостями о её болезни, умерла от сердечного приступа мама. (Отца не стало за несколько лет до этого). На похоронах мамы старшая сестра Алики, Ольга, немного полная, высокая и крупная, но задумчиво-красивая, не растерявшая после сорока лет молодой густоты прекрасных волос, тихо проронила: — Я следующая. — Оль, грех тебе так говорить, — нахмурилась Алика. — Если на то пошло, то скорее уж я на тот свет приберусь. Я одна, а у тебя — семья... Сестра посмотрела на неё странным, жутковато-провидческим взглядом и проговорила: — Аль, обещай, что Ташку не бросишь. Ты справишься, я знаю. Расстроенная Алика не знала, что и ответить. |
