— Таш, когда я тебя увидела там, на похоронах, мне подумалось: «Какая красавица!»  Что за личико! А волосы! А глаза... С ума сойти можно. Если б мы не были родственницами — влюбилась бы.

— Ага, красавица... Только жирная, — усмехнулась Таша.

Алика, обняв её сзади и прильнув щекой к её щеке, издала мурлычущий смешок.

— Ташенька... Ты красивая, очень красивая. Поверь ты уже в это наконец.

Она не кривила душой ни на йоту. Она видела лишний вес Таши и... вместе с тем не замечала. Точнее, его заслоняло её милое личико, её чудесные волосы, глаза и ресницы, её доброе сердце и родная, тёплая душа. Да, у Алики никогда не было своих детей, но сейчас она была готова набить морду всякому, кто посмел бы утверждать, что Ташка — не самая лучшая, не самая красивая на свете.

Да, она не вынашивала Ташку в своём чреве. И вместе с тем — как будто выносила. Она не видела её первых детских рисунков-каракулей, но гордилась ими. Ей не довелось стать свидетелем её первых шагов, но в её душе они произошли на её глазах.

И совсем уж тайное: Алика знала Ташкину страницу с рассказами, стихами и фанфиками. Она прочитала все её работы и прокляла бы любого, кто посмел бы сказать, что они — не шедевры, и что их автор — не умница и не талантище.

Если бы какая-нибудь высшая сила потребовала от неё умереть в обмен на Ташкино счастье, она бы без колебаний отдала свою жизнь. Просто перестала бы принимать эти треклятые таблетки, лишь бы у Ташки всё сложилось хорошо и счастливо. И чтобы исполнились все её сокровенные мечты.

Вот такое «родительское безумие» охватило её. Она и усмехалась над ним, осознавая его преувеличенность, и берегла, лелеяла его. Ради него она жила. Да, её накрыло, «вштырило». Но протрезвляться от этого не хотелось.

Спустя некоторое время Таша нашла себе подработку — раздавать рекламные листовки на улице. Ещё она мыла пол в каком-то магазине, а потом работала на кассе в ресторане быстрого питания. Она не гнушалась ничем, лишь бы не быть обузой и не просить деньги на карманные расходы.

— Таш, ты, главное, учись хорошо, — говорила Алика. — Это — основная твоя задача. А со всем остальным мы справимся.

С Мариной она познакомилась на форуме для онко-больных. Марине удалось победить рак молочной  железы — добиться стойкой ремиссии. Души Алики будто касалось светлое, сияющее, доброе крыло — так она себя чувствовала, общаясь с Мариной.

По счастливому стечению обстоятельств, их разделяли всего пятьдесят километров. Марина жила в загородном доме с двумя детьми и отцом-пенсионером. Они держали кур, коз и пасеку в сто двадцать пчелиных семей; сперва это было для Марины чем-то вроде хобби и подработки, но постепенно превратилось в бизнес и источник основного дохода. Она торговала мёдом и другими продуктами пчеловодства, выезжала с частью пчелиных семей на новые места. Дело у неё было поставлено профессионально. Отец помогал ей на пасеке и в саду, а детей приходилось возить в школу на машине.

Михаил Сергеевич был из тех редких, мудрых, почти святых отцов, которые всё понимают, принимают. И просто безгранично, безусловно любят — в том и весь их секрет. Он был больше, чем отец, и больше, чем дедушка. Вручив Алике трёхлитровую банку сказочного, душисто-золотого мёда, он сказал:

— На здоровье. Тебе и племяшке твоей.

Ещё Алика получила в подарок настойку прополиса, настойку личинок восковой моли и коробочку пчелиной обножки. Всё это было преподнесено просто, ласково, со сдержанной улыбкой и какой-то провидческой аурой. Алика не могла отделаться от удивительного и немного неловкого чувства, что её читают, как открытую книгу, и видят больше, чем она сама. И намного больше, чем все смертные люди.

Миниатюрность Марины — ростом та была всего метр пятьдесят пять и хрупкого сложения — отзывалась в сердце Алики нежным ёканьем.