– И что ты собираешься делать?

Она вздохнула:

– Любить его, пока он здесь.

Продолжая смотреть в окно, Прескотт закусил губу. Снаружи доносились голоса детей, играющих в войну.

– Кэт?

– Да?

– Я должен тебе кое в чем признаться. – Их глаза встретились, и Кэтрин поразило напряжение, сквозящее в его взгляде. – Честно говоря, если бы я вошел и увидел вас вместе… Пожалуй, и я бы не остановился перед тем, чтобы швырнуть его на пол. – Он ухмыльнулся. – Каюсь, я немного переиграл, изображая возмущение. – В зеленых глазах Прескотта блеснули веселые искорки. – Впрочем, старые добрые улсвки могут действовать не хуже, чем блистательные подвиги рыцаря.

Увидев, что Прескотт немного успокоился, Кэтрин улыбнулась:

– У тебя в запасе всегда есть пара-тройка разных уловок, Прескотт Девейн.

– Ну да, кто-то ведь должен заботиться о том, чтобы вы здесь не умерли со скуки.

О, если бы он знал, сколько всего интересного происходит здесь на самом деле…

– Ты уже целую вечность меня не поддразнивала. – Прескотт вздохнул. – Неужели любовь укоротила твой острый язычок?

– Не беспокойся, милый! – Кэтрин встала и потрепала его по плечу. – Для тебя я всегда приберегу самую хорошую издевку, Прескотт.

– Слава богу, а я-то беспокоился!

Они обменялись улыбками. Заметив, что глаза Прескотта потускнели и ввалились, а между бровями залегла глубокая морщинка, Кэтрин осторожно поправила одеяло.

– Ты неважно выглядишь.

– Сейчас я уже не пытаюсь вызвать твое сострадание, Кэт. – Его голос дрогнул от боли.

– Нет, у тебя действительно скверный вид. Попробуй уснуть.

– Ты просто-напросто хочешь побыстрее убежать к своему любовнику, – пробормотал он.

Щеки Кэтрин вспыхнули, и она скорчила гримаску:

– Признаю свою вину.

Прескотт постарался придать голосу легкомысленность:

– Ну что ж, продолжай в том же духе. Надеюсь, он хотя бы понимает, как ему повезло, иначе мне придется убить его.

Улыбнувшись, Кэтрин поцеловала его в висок.

– Я скоро загляну к тебе.

– Не так уж и скоро, я полагаю, – проворчал Прескотт.

До сих пор ни одна женщина не пробуждала в Маркусе такого желания. Сегодня Кэт снова пришла к нему в домик для гостей, но он чувствовал, что теперь она стала другой. Нет, она не утратила той страстности, которая манила его. Однако что-то все же изменилось, как для нее, так и для него. Наверное, исчезла робость неискушенной девушки, впервые поддавшейся страсти. В Кэт проснулась львица, она больше не боялась брать инициативу в свои руки и получать удовольствие.

Никто и никогда не брал Маркуса за душу столь сильно. Благодаря Кэт он чувствовал себя таким необходимым, таким возбуждающе привлекательным, любимым и желанным, что мог бы, пожалуй, соперничать с самим Адонисом.

И подобно истинному богу Маркус вдруг вспомнил легенду об Аиде, которую рассказывал Кэтрин, – он питал страсть к смертной женщине и готов был пасть перед ней на колени.

Только она одна заставляла его пылать: дыхание прерывалось, кожа горела, тело охватывала дрожь желания. Кэтрин Миллер была самым прекрасным на свете существом. Прикасаясь к ней, целуя ее, слушая, как она шепчет его имя, Маркус испытывал ранее неведомое ему счастье.

Она лежала перед ним обнаженная, и золотистые пряди волос были веером рассыпаны по ее закинутым за голову рукам.